Не собираюсь даже обсуждать тех, кто рифмует «слёзы, морозы, грозы, розы».
По моему убеждению, которое формировалось великой русской интеллигенцией, не той, которая собирала и читала книги, а теперь отправляет их на дачу в сарай, а той, которая умела быть ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОЙ, ОТЗЫВЧИВОЙ, СОСТРАДАТЕЛЬНОЙ…
И уж, по крайней мере, не грубой.
Поверьте, я видел дерьма в своей жизни столько, сколько многим и не снилось.
Прекрасно владею и матом, и умением высмеять быдло так, что мало не покажется.
Но всё это НЕ ЛИТЕРАТУРА.
Не может быть объектом литературы.
Ибо искусство начинается и кончается там, где грязь переходит в сверкающий турмалин.
Мои любимые друзья, ушедшие в облака, Корины, Ладыженские, Храповицкие, Епанешниковы, Скорбины, Ершовы (только фамилии – уже музыка) своим видом и поведением учили меня, полудеревенского, полугородского, полуграмотного пацана великому – чувству собственного достоинства и сострадания к людям.
Поэтому О ПОЭЗИИ.
Поэзия начинается вовсе не там, где есть РИФМЫ.
И вовсе не там, где пишется не совсем по-русски полуграмотный набор слов, а именно это и наблюдается в ИНЕТПОЭЗИИ.
Поэзия начинается с СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМОГО МИРА, отрывающегося вам в словах стихотворения, мира, где вы ещё никогда не были, и где звучит странная и завораживающая музыка авторских слов.
И, поверьте, вовсе не имеет значения для этой музыки размер, просодия, верлибр или амфибрахий.
Музыка либо есть, либо её нет.
Вот очень любимое мной стихотворение.
СОН БАЛАКИРЕВА
Черный рояль, глянцево-черный паук,
дрожит в паутине, сплетаемой тут же. Звук
в зал долетает из некой дали,
где камни не тяжелее росы. А в зале
Балакирев спит под музыку. И снится Милию
сон про царские дрожки. Миля за милею
по мостовой булыжной их тащат кони
в нечто черное, каркающее по-вороньи.
Он в них сидит и встречается взглядом
с собой же, бегущим с коляской рядом.
Он-то знает, что путь был долгим. Его часы
показывают годы, а не часы.
Там плуг лежал в поле, его разрыв,
и плуг был мертвою птицей. Там был залив
с кораблем, почти что затертым льдами,
темная палуба, люди толпятся там, и
дрожки буксуют, скользят ободья,
будто месят шелк, и корабль-то вроде
как военный. Написано: "Севастополь".
Он поднимается на борт. Навстречу матрос, как тополь:
"Гибели ты избежишь, если сможешь сыграть на этом", –
и показывает на инструмент, похожий по всем приметам
на трубу или фонограф, или же на запчасть
неизвестной машины. Есть, от чего запасть.
В столбняке от страха, он понимает: это
то, что ход обеспечивает у корвета.
Он оборачивается к матросу, который ближе
к нему, и умоляет того: "Смотри же,
перекрестись, как я, перекрестись, не стой!"
Матрос смотрит сквозь него, как слепой,
руки – раскинуты, голова – как спущенный шар.
Поза – прибитого к воздуху. Тут удар
барабана. Еще один. Аплодисменты! Сон
обрывается. Балакирев вознесен
тысячей крыльев, гремящих в набитом зале.
Он видит, как музыкант покидает рояль, и
врываются звуки с улицы, куда уже бросили дрожжи.
И дрожки во мраке тают секундой позже.
Это написал Томас Транстремер - шведский поэт, который стал лауреатом Нобелевской премии по литературе в 2011 году, а именно 6 октября. Ему 80, на протяжении более 10 лет он ограничен в движениях, передвигается на коляске. пишет левой рукой, его речь смазана - результат пережитого инсульта.
Транстрёмер рассматривается, наравне с Эмануэлем Сведенборгом, Августом Стриндбергом и Ингмаром Бергманом, не только шведами, но и всей современной мировой культурой как один из тех, кто составляет так называемое лицо национального шведского мировосприятия во всеобщем мировом и интернациональном целом, то есть — выходящем за рамки узко-национального.
По основной профессии — врач-психолог; работал в этом качестве сначала в тюрьме для несовершеннолетних, позже — с лицами, получившими тяжкие (порой неизлечимые) увечья на рабочих местах.
Профессиональный пианист. После тяжёлого инсульта в начале 1990-х, из-за которого у него отнялась правая часть тела, речь и способность владеть пером, научился писать левой рукой и даже стал исполнять музыку для «левой руки» на фортепиано, зачастую написанную специально для него современными западными композиторами.Почти всю жизнь провел в городе Вестерос.
Сейчас живёт вместе с женой Моникой в Стокгольме. Транстрёмер — лауреат всех основных премий, присуждаемых скандинавами. В частности, самой престижной Поэтической Премии Издательства Бонниер (Albert Bonniers Förlag) за 1983 г. В 1981 г. он получил и самую престижную европейскую поэтическую Премию Петрарки, присуждаемую немцами.
Транстрёмер — автор 12 книг стихов и прозы. Стихи Транстрёмера удивительно сбалансированы по отношению к той необычайно густой метафорике, которая всегда как бы «хочет» нарушить этот баланс.
Здесь нужно отметить, что Транстрёмер, до своих собственных поэтических публикаций, стал известен как переводчик на шведский поэзии некоторых французских сюрреалистов; например, А. Бретона.
Баланс этот достигается за счет четкой метрической структуры (подчеркнуто традиционной метрики) и «визуально» традиционной схемы стиха (катрены, дистихи, и т. д.).
Именно этот баланс — между почти неуёмно-барочной, вечно динамичной метафорикой стиха и абсолютным контролем над его формой, стремящейся к точности, даже лаконичности — и создает ощущение, с одной стороны, постоянного напряжения, конфликта, а, с другой, уже как бы и достигнутого спокойствия, взвешенности, отстраненности, тишины, в которые и приходит «чудо».
«Чудо» — это именно то, что «должно быть», а не «может случиться» — очень важная концепция, или даже философская категория, в поэзии Транстрёмера.
