когда общение с посторонними становится эмоциональным потрясением, а с близкими тем паче…
- Девушка, возьмите этого пса – не пожалеете.
Смотрительница подвела даму к клетке с взъерошенным ротвейлером.
- Чистопородный?
Лобастый пес недружелюбно оглядел посетительницу и прорычал, нечто похожее на: «дальше некуда». С первого дня пребывания в приюте его мучила изжога. Сиротская кухня... Он страстно желал впиться зубами в телячью грудинку и крушить податливые кости, да так, чтобы мама-корова прокляла день зачатия. Хрясь ууу хрясь хрясь.
- Ой! – отпрянула посетительница, - Какой злющий!
- Зато великолепный защитник, - парировала хозяйка, - Будете как у Христа за пазухой.
Дама перекрестилась – она как-то иначе представляла близость к богу.
- А кличка есть?
«Вот сука! – кобель надыбился, - У меня, да будет вам известно, имя и родословная имеются. Не вам, самозванцам, чета. Без году неделя от грязи отмылись, а уже интересуются».
Без году неделя тянулись так долго, что дама и сама начала подзабывать, каково это сидеть по уши в грязи. Прошлое утекало в зеркале заднего вида новенького паркетника, истончалось в одну бесконечную пуповину и, казалось, вот-вот прервется навсегда.
Социального лифта - как многих городских барышень - у Нинки, отродясь, не наблюдалось. Однако не в пример школьным подругам, так и оставшимся обслуживать на замызганных лестничных площадках, она упрямо карабкалась вверх, обдирая острые коленки и пряча заплаканные глаза за дымчатыми стеклами китайских подделок. Чем она только не занималась – вспоминать тошно – и все ради одной цели: доказать всем, что не дура и не дешевка. Цену себе знала, без особых угрызений коверкала чужие судьбы, отдавая взамен ровно столько, сколько считала справедливым. От «чаевых» не отнекивалась, но сама не настаивала. Детская обида отказного ребенка с годами выродилась в патологическое неверие окружающим и подспудное желание мстить тем, кто родился с серебряной ложкой во рту.
Женщины волнуются в двух случаях: перед первым свиданием и когда встают на весы. Избалованную мужским вниманием Нинку подобные чувства посещали крайне редко: «Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится». Хвостом, да, крутила, но связей неперспективных старалась избегать. Что же до страха перед килограммами, то при ее росте пара лишних погоду не делали. Хотя и с ними она жестоко расправлялась на велотренажере, а зимой - на лыжах.
Короче говоря, разменяв пятый десяток, Нинка на Нину Андреевну явно не тянула. Разве что, когда снимала очки…
- Кличку сами дадите. Какая вам больше нравится.
Смотрительница вздохнула и сунула руки в карманы несвежего халата. Злополучный пес давно и прочно обосновался в приемнике. Желающих усыновить «натуральную зверюгу» не находилось, а усыплять кобеля ей не хотелось: «Разве ж он виноват, что мода на породу прошла? Да и не злой он вовсе. А жизнь «собачья» кого хош рычать заставит».
- Родители его бросили. Понимаете?
- Мари Ивана, - встрял подошедший студент-волонтер, - новичка оформляют. Будем селить рядом с нашим мизантропом. Соседа, эрделя, вчера увезли.
Кудрявый терьер переросток, и вправду, намедни обрел хозяев. Забрала учительница литературы в начальных классах. Сказала, что он ей приглянулся схожестью с молодым А.С.Пушкиным. Обещала кормить. По наблюдениям ротвейлера посетители частенько выбирали собачек, исходя из соображений весьма далеких от породного предназначения. Кому-то подходил к новой мебели окрас, другим импонировала экзотическая внешность питомца. Впрочем, все это не имело ровным счетом никакого значения – главное подальше от запаха тухлой капусты и ненавистной перловки. Побыв с неделю другую на подобной диете, обозлишься на род людской не хуже цепного пса. Мелкие собакообразные – песня другая. Те с рождения страдают комплексом неполноценности, от того и брешут, не переставая.
- Может, подумаете? С мужем посоветуетесь? - и Мария Ивановна вновь тяжело вздохнула, - А мне, извините, пора - еще один подкидыш. И как у людей только …
Посетительница медленно сняла очки, протерла фирменной тряпочкой и, прежде чем водрузить на крупный решительный нос, внимательно, сверху вниз посмотрела в глаза слегка оторопевшей смотрительницы: «Муж возражать не станет. Заверните».
- Ну что, коллега, как тебе новое пристанище? – Нинка слегка подтолкнула упирающегося пса, - Евроремонт! Попрошу отнестись с пониманием. Намек ясен?
- Куда уж яснее, - кобель зыркнул по сторонам: везде чувствовался достаток и казарменный порядок, - Родителей и спонсоров не выбирают, это мы проходили…
- Вот и ладушки, - Нинка усмехнулась, - Спать будешь здесь, - она указала на кушетку в коридоре, - Заодно и приглядывай.
- Как два пальца (сказался опыт пребывания в приюте). Мышь не проскочит!
- Мышь не мышь…Пойдем я тебя накормлю. Сама после пяти не ем. Мизантроп… хм…
Сказать, что гость ел, было бы неверно – наворачивал! Недельный запас говядины улетучился, не долетев до миски. Спасибо, хозяйские пальцы остались целы. У Нинки навернулись слезы.
- Ты, это, полегче. Жуй. Не то заворот кишок приключится. Мне неприятности не нужны – своих хватает.
Стильные ходики устали напоминать, что давно пора спать. Били и десять и двенадцать, но прежде дисциплинированная хозяйка никак не реагировала. В конце концов, они начали с самого начала: раз… два…
А хозяйка все глушила и глушила припасенную для ЖЭКовцев водку, не морщась, не закусывая.
- Я после пяти не ем, - оправдывалась перед кобелем Нинка, - и не пью. Вообще не пью. Мне нельзя – дурею. И денег на выпивку жалко. Знаешь, как они, деньги-то, достаются? Ни фига, ты не знаешь. Я, может, за каждый рупь… лучше б тебе не знать. Тебя это не касается. Не касается и все. И охранять тут ничего не надо. Не надо и все. Сама справлюсь. Привыкшая.
Очередная рюмка по-мужски решительно отправилась вдогонку.
- Слушай, что расскажу. Обхохочешься. Мамаша моя, генетическая, рядом тут живет, через два дома, учудила. Надоела ей кровать, полуторная между прочим, а у нас родственничек есть, бедный, потому как не работает и не собирается, только пьет и жрет, и все его жалеют. А меня – никто! Только завидуют. Нинка, мол, тоже не работает, а по заграницам мотается и машины меняет чаще, чем мы трусы. Я им - а вы меняйте, а они - на кой? Быдло, быдло и есть. Про что это я? Аа, вот. Значит, надоела ей кровать, мне игрушки паршивой за всю жизнь не подарила, а кровать эту ему подарить надумала. Только у него денег на перевозку нет, а ей тоже платить не охота. Так взяла у соседа ножовку, распилила и пехом по частям отнесла. Он ей вместо спасибо - а где матрас? Нормально? Мужик здоровенный – крышу подпирать - а где матрас? И что ты думаешь? Взяла матрас, кое-как согнула, веревочкой обвязала, на горб взвалила и поперлась на другой конец города, на электричку. Бабе восьмой десяток! Зимой! Скользко, а дорога к путям через ж/д мост. Ладно, добралась, в вагон пролезла, а тут контролер: «Ваш билетик». Она ему: «Я пенсионерка». Он ей: «За негабаритный багаж платить надо». Она ему: «Денег нет. Платить не буду». Думаешь, кто-нибудь из пассажиров сжалился? За нее заплатил? Херушки! Правда, контролера уговорили от бабки отстать, все одно не заплатит. Так и простояла в обнимку с матрасом. А потом опять через мост, и пехом до родственничка – в автобус не пустили.
Пустой мерзавчик уступил место пузатому ликеру.
- Бейлиз, один поклонник снабжает. Приучает к светской жизни. Как услышал однажды, чтО я пью, так, аж, взбесился. «Как можно женщине такое говно пить?! Где ты воспитывалась?!» А сам - алкаш конченный. Правда, дешевое не употребляет и брезглив до крайности. Ходит по квартире пылинки собирает. На службу ни ногой, я, говорит, головой работаю. А я виновата, что у меня вместо головы жопа? Зато красивая.
Нинка с трудом поднялась, покрутилась перед зеркалом. Лицом осталась недовольна и одела солнцезащитные очки. Подумала недолго, достала из шкафа-купе бейсболку и нахлобучила на ротвейлера. Пес хотел по привычке тяпнуть за руку, но что-то его остановило. Нет, не боязнь наказания, нечто иное, давно забытое.
Нинка уселась перед кобелем на полу и начала мостить из его морды забавные рожицы. Нахохотавшись вдосталь, она посерьезнела.
- Мизантроп… хм… как-то не по-нашему. Слишком учено. Буду тебя, Петрушей звать. Ты, Петруня, не дрейфь – не брошу. И кормить буду, сама не доем. И пошли они все на хер! И мамаша моя,- тут она внезапно, совсем по-детски, насупилась, - Представляешь? через весь город на горбу перетащила. А, ведь, ей за семьдесят…
03.01.2017
© Copyright: Владимир Фомичев,
2017 Свидетельство о публикации №217010300221
