Когда я учился на охотоведческом факультете в Иркутске, технику охотничьего промысла вел у нас преподаватель, которого мы прозвали Поняга. В тайгу он ходил только с самодельной понягой, специальным приспособлением, станком для переноски грузов за спиной. Прозвище это совсем не было обидным, Дело в том, что он был страстным приверженцем собственноручного изготовления и применения самых различных предметов обихода охотника от поняги до рукоятки охотничьего ножа из берёзового капа или наборной из берёсты и кожи. Несомненно, это был великий мастер своего дела и передал нам, студентам-охотоведам, эту свою страсть.
Ещё будучи студентом и много шатаясь по тайге, я на собственных ногах и спине познал одну из главных заповедей таёжного бродяги — если хочешь сохранить побольше сил, имей снаряжение такое, чтобы оно максимально способствовало этому. Не по ноге обувка, не по мерке одежда, плохой рюкзак могут настолько обессилить тебя, что любимое занятие, охота, будет не в радость.
Тот, кто охотился на крупного, «мясного» зверя, наверняка не раз вспоминал эти народные приспособления для переноски тяжестей, когда таскал на себе добычу. Зачастую к тому месту, где добыт зверь, нет дороги для автомобиля. Тем более это характерно для северной или сибирской тайги, где и вообще-то их практически нет.
Однажды мы вытаскивали двух лосей, добытых в пойме речки Хорошевки, притока Печоры. До избушки было километра четыре. Вся бригада унесла часть мяса ещё засветло, а мы с приятелем припозднились и отстали. Тащили мы тогда, наверняка, поболее центнера. У меня за плечами в стареньком порванном рюкзаке была лосиная задняя нога, задняя холка, как говорят на Печоре, а это больше двух пудов. На нарточке, в которую впрягся мой напарник, лежала целая хребтина с ребрами и шеей — кило под восемьдесят. Вот и считайте!
Когда мы всё это вытащили из приречных кустов и сложили на нарту и в рюкзак, стемнело. Весь остальной путь мы преодолевали уже в полной темноте. На Севере такие работы делаешь почти всегда ночью, потому что днём надо охотиться. Это бы ещё ничего — тащить-то груз надо было в гору. Небольшой, но длинный был подъём. Досталось нам тогда славно!
Володя волок нарту, а я, с рюкзаком за плечами, шагал сзади и подталкивал её палкой. Стоило мне на секунду притормозить, как Володя останавливался, словно его кто дёргал сзади за лямку. Лосиная нога торчала из моего рюкзака вверх копытом и сбивала равновесие, а мороженое мясо так холодило спину, что я боялся, как бы не застудить поясницу. Хорошо ещё, что стояли мы на камусных лыжах, а не на голицах. На этих мы просто бы буксовали на месте. Камус не давал лыже оскальзываться и сдавать назад.
В другой раз, опять же ночью, я нёс в рюкзаке здоровенную лосиную лопатку (теперь уже холку переднюю!) и, скатываясь с невысокого берега ручья, завалился в кусты. Рюкзак припечатал меня к снегу и кустикам так, что расстегнуть ремень, стягивавший лямки спереди, и выбраться сам я не мог и ждал, пока подойдут другие охотники. Они-то меня и высвободили.
После этих «экспериментов» я сказал себе: «Хватит! Хватит рвать и морозить спину! Лучше плохо тащить, чем хорошо нести!» — и соорудил волокушу.
Я взял пару детских лыж самого маленького размера (длина примерно 70 см), из которых «вырос» мой сынишка, и прибил к ним, вернее, привинтил мелкими шурупчиками листок фанеры — шурупы держат дерево гораздо лучше гвоздей, не расшатываются и не вылезают. О шляпку чуть вылезшего гвоздика можно не только одежонку порвать, но и пораниться. Передок этого «тобоггана» я укрепил поперечной деревянной планкой. Первыми конструкцию опробовали мои дети, катаясь с крутого берега Печоры. Испытание было выдержано с блеском, и я довел дело до конца. На скользящей стороне я наклеил полоску лосиного камуса, чтобы на подъёмах волокуша не сдавала назад. Вдоль каждого края по лыжным желобкам просверлил дырочки и через них пропустил сыромятные ремешки петлями, а к задней части прикрепил длинный ремень, чтобы с их помощью, как шнуровкой, приторачивать груз,
Из нетолстой черёмуховой палки я согнул дугу и поставил её на переднюю часть волокуши, крепко привязав сыромятными опять же ремешками. Получился так называемый баран, который позволяет протаскивать волокушу через кусты, не цепляясь за них. Теперь можно было отправляться «по мясо».
Однако я решил сделать не просто волокушу, а одновременно и понягу, приспособление для переноски тяжестей. Для этого со стороны, противоположной скользящей, я намертво пришил мягкой оцинкованной проволокой лямки от того самого старого рюкзака. Мое «изобретение» прослужило мне несколько сезонов. Мне приходилось вытаскивать на этой волокуше груз поболее собственного веса, что, конечно, традиционным способом, на спине, я никогда бы не сделал.Когда я учился на охотоведческом факультете в Иркутске, технику охотничьего промысла вел у нас преподаватель, которого мы прозвали Поняга. В тайгу он ходил только с самодельной понягой, специальным приспособлением, станком для переноски грузов за спиной. Прозвище это совсем не было обидным, Дело в том, что он был страстным приверженцем собственноручного изготовления и применения самых различных предметов обихода охотника от поняги до рукоятки охотничьего ножа из берёзового капа или наборной из берёсты и кожи. Несомненно, это был великий мастер своего дела и передал нам, студентам-охотоведам, эту свою страсть.
Ещё будучи студентом и много шатаясь по тайге, я на собственных ногах и спине познал одну из главных заповедей таёжного бродяги — если хочешь сохранить побольше сил, имей снаряжение такое, чтобы оно максимально способствовало этому. Не по ноге обувка, не по мерке одежда, плохой рюкзак могут настолько обессилить тебя, что любимое занятие, охота, будет не в радость.
Тот, кто охотился на крупного, «мясного» зверя, наверняка не раз вспоминал эти народные приспособления для переноски тяжестей, когда таскал на себе добычу. Зачастую к тому месту, где добыт зверь, нет дороги для автомобиля. Тем более это характерно для северной или сибирской тайги, где и вообще-то их практически нет.
Однажды мы вытаскивали двух лосей, добытых в пойме речки Хорошевки, притока Печоры. До избушки было километра четыре. Вся бригада унесла часть мяса ещё засветло, а мы с приятелем припозднились и отстали. Тащили мы тогда, наверняка, поболее центнера. У меня за плечами в стареньком порванном рюкзаке была лосиная задняя нога, задняя холка, как говорят на Печоре, а это больше двух пудов. На нарточке, в которую впрягся мой напарник, лежала целая хребтина с ребрами и шеей — кило под восемьдесят. Вот и считайте!
Когда мы всё это вытащили из приречных кустов и сложили на нарту и в рюкзак, стемнело. Весь остальной путь мы преодолевали уже в полной темноте. На Севере такие работы делаешь почти всегда ночью, потому что днём надо охотиться. Это бы ещё ничего — тащить-то груз надо было в гору. Небольшой, но длинный был подъём. Досталось нам тогда славно!
Володя волок нарту, а я, с рюкзаком за плечами, шагал сзади и подталкивал её палкой. Стоило мне на секунду притормозить, как Володя останавливался, словно его кто дёргал сзади за лямку. Лосиная нога торчала из моего рюкзака вверх копытом и сбивала равновесие, а мороженое мясо так холодило спину, что я боялся, как бы не застудить поясницу. Хорошо ещё, что стояли мы на камусных лыжах, а не на голицах. На этих мы просто бы буксовали на месте. Камус не давал лыже оскальзываться и сдавать назад.
В другой раз, опять же ночью, я нёс в рюкзаке здоровенную лосиную лопатку (теперь уже холку переднюю!) и, скатываясь с невысокого берега ручья, завалился в кусты. Рюкзак припечатал меня к снегу и кустикам так, что расстегнуть ремень, стягивавший лямки спереди, и выбраться сам я не мог и ждал, пока подойдут другие охотники. Они-то меня и высвободили.
После этих «экспериментов» я сказал себе: «Хватит! Хватит рвать и морозить спину! Лучше плохо тащить, чем хорошо нести!» — и соорудил волокушу.
Я взял пару детских лыж самого маленького размера (длина примерно 70 см), из которых «вырос» мой сынишка, и прибил к ним, вернее, привинтил мелкими шурупчиками листок фанеры — шурупы держат дерево гораздо лучше гвоздей, не расшатываются и не вылезают. О шляпку чуть вылезшего гвоздика можно не только одежонку порвать, но и пораниться. Передок этого «тобоггана» я укрепил поперечной деревянной планкой. Первыми конструкцию опробовали мои дети, катаясь с крутого берега Печоры. Испытание было выдержано с блеском, и я довел дело до конца. На скользящей стороне я наклеил полоску лосиного камуса, чтобы на подъёмах волокуша не сдавала назад. Вдоль каждого края по лыжным желобкам просверлил дырочки и через них пропустил сыромятные ремешки петлями, а к задней части прикрепил длинный ремень, чтобы с их помощью, как шнуровкой, приторачивать груз,
Из нетолстой черёмуховой палки я согнул дугу и поставил её на переднюю часть волокуши, крепко привязав сыромятными опять же ремешками. Получился так называемый баран, который позволяет протаскивать волокушу через кусты, не цепляясь за них. Теперь можно было отправляться «по мясо».
Однако я решил сделать не просто волокушу, а одновременно и понягу, приспособление для переноски тяжестей. Для этого со стороны, противоположной скользящей, я намертво пришил мягкой оцинкованной проволокой лямки от того самого старого рюкзака. Мое «изобретение» прослужило мне несколько сезонов. Мне приходилось вытаскивать на этой волокуше груз поболее собственного веса, что, конечно, традиционным способом, на спине, я никогда бы не сделал.
_________________________________________________________
Из книги «Про тайгу и про охоту»
Рисунок и фото автора
