46.ДР.08
Мечта о хоре.
Детские рассказы.
С детских лет я очень сильно любил выступать перед зрителями. Собирал взрослых на диване и устраивал им представление, а они вынуждены были его просматривать и хвалить. Не хвалить было нельзя, так же нельзя было не аплодировать после каждого номера. Я очень быстро понял, что репертуар настоящего артиста должен быть разнообразен и обширен. Наряду с танцами и стихами крайне необходимы карикатурные изображения присутствующих и разнообразные песни. Пародии на присутствовавших зрителей всегда вызывали смех, а вот песни почему-то не пользовались огромной популярностью. И это меня искренне возмущало и тревожило. Ведь песню можно было не только петь, но ещё и инсценировать! Огромное пространство для творчества. А вот на музыкальных инструментах я практически не играл. Только на гитаре немного, но использовал её как барабан. Барабан вещь, конечно, хорошая, но мало времени барабанный бой зрители выносят, устают быстро.
Мой папа, видя и глубоко понимая мои творческие поиски, уже когда я учился во втором класс средней школе, отвёл меня в музыкальную школу, к своему товарищу и, по совместительству, её директору. Тот проверил мой музыкальный слух, чувство ритма, музыкальную память, голосовые данные и связь голоса со слухом. Все было прекрасно, кроме связи голоса со слухом.
Это меня не испугало, но насторожило. Лично мне, особенно нравился мой голос. Он был прекрасный ещё тогда, громкий и выразительный, я мог басить и пищать на разные тона. И в те моменты, когда я пел, я испытывал удовольствие и радость! Поэтому, я старался петь почаще и побольше. Главным своим достоинством, как певца, я считал то, что каждую песню каждый в очередной раз при выступлениях, я пою абсолютно по новому, в новой манере и на новую мелодию. Сейчас этим никого уже не удивишь, сейчас все почти такие, а тогда люди понимали пение немного консервативно.
Меня взяли учиться в музыкальную школу на класс баяна. Папа купил баян, а заодно и самоучитель игры на нём. Он, оказывается, всю жизнь мечтал быть баянистом, баянистов в деревнях почему-то очень сильно уважали. Какие-то песни он подбирал просто на слух, какие-то разучивал уже по нотам. Так что то, кто больше занимался игрой на баяне, я или папа, и кому больше нужен баян было вполне понятно. Главным бенефициарием был папа, и он достигал в этом деле освоения игры на баяне всё новых и новых успехов.
А для меня баян был тяжёлым инструментом, тяжёлым в прямом смысле этого слова. Мне с ним было тяжело учиться играть. Вот, если бы была маленькая гармошка или пианино, то я бы упражнялся больше времени. А тяжёлый баян хоть меня и не злил, но и не воодушевлял на подвиги. Я отдавал себе отчёт, что гораздо проще выучить и исполнить наизусть новое стихотворение, чем музыкальную пьесу. А для чего учиться музыке, если выступать с этой музыкой нельзя? А бессмысленные действия я не любил.
Ещё меня угнетало то, что меня не взяли в хор. Почему-то мой сильный голос не ценился ни в школьном обычном хоре, ни в хоре музыкальной школы. Не нужен я был там! Многие, очень многие, сбегали с занятий по хоровому пению, а меня туда даже и не приглашали! Додуматься до того, что можно просто явиться на хоровые занятия и нагло в них участвовать я почему-то тогда не смог. Туповат был, скромен даже, хотя и метил в артисты. Не понимал ещё тогда, что главное в артисте это его наглость и уверенность в себе. Бойко читал стихи по полчаса, а вот в хор не додумался явиться. А очень хотелось петь со всеми. Тем более, что я был уверен, что очень быстро, если сумею хорошо выучить песню, и буду петь её, как поют обычные артисты, а не в оригинальной своей манере, выдвинусь в солисты. Голос у меня сильный.
Пролетели летние каникулы, наступил сентябрь. Наша музыкальная школа была рядом с футбольным полем и теплицей, где выращивали цветы. Я регулярно посещал теплицу и играл в футбол. За игрой в футбол меня и застали папа и его приятель, а по совместительству, мой преподаватель игры на баяне. Музыкальная школа была платная, я уже это знал, но меня, честно сказать, это возмущало. Мучают детей тяжёлыми инструментами, а за мучение их ещё должны платить их же родители. Несправедливо это устроено и глупо как-то, бессмысленно.
-Здравствуй, Ваня, - вежливо поздоровался со мной директор музыкальной школы.
-Здрасте, - ответил я, пробегая мимо с футбольным мячом.
-Музыке пойдёшь учиться, или в футбол будешь гонять?
-В футбол!
Отец со своим товарищем ещё о чём-то поговорили, и разошлись по своим делам. Видимо, они обсудили мои перспективы, как великого музыканта, и сошлись во мнении, что я стану скорее великим футболистом, чем сносным музыкантом. Хотя я и в футбол, честно говоря, плохо всегда играл. Вот брат мой двоюродный Саша хорошо играл, даже, по его словам, был в молодёжной сборной Советского Союза и в команде «Нефчи». Но выбрал почему-то учёбу в Бакинском университете на историческом факультете. Я не понимал его выбора, но это было его дело. Когда, по доброте душевной, он играл за местную команду «Автомобилист», он всегда сильно страдал, отмокая после игры в ванной, от синяков и шишек. Футбол – это очень больно, поэтому, видимо, он выбрал университет. Хотя, на футболе хлопали больше, но и свистели, наверное, злобно, если что не удавалось на поле с мячом игрокам. Футболистом быть хуже, чем музыкантом, но историк это вообще почти без аплодисментов.
Даже если и выучишься играть, то что потом с баяном делать? Петь надо! Артисты песенники и вокализ могут, и со словами песенки петь без аккомпанемента. Это лучше баяна и футбола, но мне петь удавалось только, когда никого не было дома, или в лесу, или на берегу бухты, при прогулках в одиночестве. Людей много везде, к сожалению, даже на пустынном берегу бухты, а они, почему-то, шарахались от меня, поющего радостные песни. Даже родственники уходили из дома, предпочитали слушать моё пение из вне дома, и, по возможности, редко. А петь хотелось, а играть на баяне -нет.
Музыкальный инструмент не спасал бы меня в любом случае. Мама играла на скрипке, а со скрипкой её я вообще никогда не видел. Зачем училась?! Дядя Боря играл на кларнете, так я его вообще тоже не слышал никогда! Его жена, тётя Фая, поставила условие, либо он играет по вечерам на кларнете в своём военном оркестре, для удовольствия собственного, либо женится на ней. Дядя Боря женился, конечно, и я даже его кларнета никогда в глаза не видел! Мама только вспоминала, как здорово играл дядя Боря на кларнете, и слышал я только её воспоминания, а не прекрасную игру дяди Бори на кларнете. Какой смысл играть на инструментах, если нельзя делать это постоянно?
Была одна отдушина у меня, было одно событие, которое меня бодрило ежегодно. Это был Смотр строя и песни, такое соревнование проводилось регулярно в школах нашего военного городка под названием Приморский (сейчас ЗАТО Вилючинск). Там было не только можно, но и нужно орать речевку, маршировать, громко и весело петь песни! Там я часто был солистом или одним из солистов, очень я любил эти Смотры строя и песни. Даже одну песню прекрасно тогда выучил и пою с тех пор практически правильно, только лучше ещё чем изначальный её исполнитель, громче и переливистей.
Ещё, один раз, когда я учился в ФМШ, у нас был сборный хор на одно выступление на 23 февраля. В ФМШ при НГУ всё делали быстро, работали профессионалы, и всё удавалось на славу. Там меня заметили и сразу дали солировать в двух (!) песнях. Я постарался, один пел громче всего хора, но при этом почти не проявил творческой инициативы. Две эти песни «Смуглянку» и «Где ж вы, где ж вы, где ж вы очи карие…» я пою правильно до сих пор, даже научился петь тихонько, но сильным голосом, «с душой».
Вообще, ФМШ при НГУ меня сильно продвинуло в моей певческой карьере. Я даже спел там, в опере, одну из главных партий. Пел партию «академика Лаврентьева» в опере «Сотворение ФМШ». Опера шла там с большим успехом и была даже сыграна на сцене ФМШ целых два раза! Всем образ, создаваемый мной на сцене, образ «создателя всего Академгородка, а также Новосибирского Государственного Университета им. Ленинского комсомола, и особенно, создателя Физико-Математической и химической школы №165 со спортивным уклоном при НГУ» очень понравился, хлопали сильно.
Но была одна червоточинка в этой опере. В ней все артисты выступали под «фанеру». А напели эту оперу в Хоре НГУ. Видел я этот хор на сцене, со стороны кулис. Мужики, сидя за спинами стоявших всё выступление девушек, играли в карты и даже тихонечко курили! И только в момент, когда требовалось пение, с каменными лицами возникали стройным рядом за спиной девушек. Не нравились мне такие обычаи у них, если уж артист, то стой всё выступление столбиком! Я даже не пытался пролезть в хор НГУ.
Всё течёт, всё меняется. У меня появилась первая жена, крайне неудачная, по части восприятия моего пения. Не любила она его! Сама пела, скорее мяукала, а не пела, но правильно и душевно. Мама у неё сильна голосом была, даже в Большой звали, оперы петь. И ей моё пение просто доставляло физические страдании, , она ещё и на инструментах, в отличии от меня, играла. Я держался, не пел, надеялся слушать музыку в её исполнении, как компенсацию моих страданий. Но на инструментах она тоже играла мало! Не каждый день. Зачем, спрашивается, училась музыке?!
А я приучался петь тихо, с оглядкой, даже некоторые новые песни выучил. Я понимал, что если уж не повезло в жизни, то не повезло. Если не попал в хор, то эта мечта уже вряд ли осуществится, будешь петь по дачам и по ночам, пугая соседей, в одиночестве, свои любимые песни. От судьбы не уйти. Но, неожиданно, лет пятнадцать назад, познакомился я с одной преподавательницей, ра ботала она с «Фабрикой Звёзд», петь учила фабричных мальчиков и девочек. Я к ней и пристал, со своей болью. Она меня прослушала, сделали несколько упражнений, и вынесла свой вердикт. Вердикт был прост, можно на сцену, за месяц это всё корректируется, голос хороший, диапазон широкий, всё слышу.
Мне сейчас на сцену лезть и петь уже не надо, я могу и в микрофон напеть. Ездить и выступать по странам и континентам мне лень. Так что, если будет время и представится удобный случай, я напою свои песни и размещу свои произведения, как водится, на ютубе. И не ясно ещё, у кого лучше получится, у оригинальных певцов или у меня! Ещё я скоро музыку писать буду. Алексей Рыбников рассказал, как это можно делать, не нарушая авторского права, с помощью компьютерных программ. А что, все так делают! Но музыку я буду писать только после пения! Много есть у меня планов и дел, не переделанных в детстве, надо делать. Недавно картины начал писать. Уже целых четыре штуки намалевал.
Одно мне было не ясно, у папы вроде бы не было проблемы связи голоса и слуха, и у мамы не было. Хорошо пели за столом, я слышал! Но я, лет десять назад заметил, что у дяди Бори, брата мамы, тоже было слегка авторское исполнение песен, когда он их пел, и сильный голос. Вот, наверное, корни моего своеобразного дара пения. Недавно оркестр, где он играл, я увидел и услышал. В феврале 2018 года, кода мы хоронили дядю Борю, оркестр играл на кладбище, а вот был ли там кларнет или нет, я так и не понял. Жаль, что не слышал я игры на кларнете дяди Бори, это уже не вернуть.
Хорошо, что мой папа купил мне баян и научился на нём сам играть по самоучителю. Он играл и пел, это я помню, по вечерам. Хоть его мечта сбылась, надо и мне осуществлять свои детские мечты, ведь они для того и существуют, для осуществления. А если уж не успел или постеснялся осуществить их в детстве, время есть всегда, пока жив. Голос мой пока силён и громок, и голос я табаком и алкоголем не отравил, надо напеть что-нибудь! Мне надо.
Источник
