**********
Ближе к вечеру, когда повисшее над горизонтом солнце, превратило воду в калейдоскоп расплавленного огня, заполнившего все пространство от берега до горизонта, они вытащили лодку на песок около причала. Сегодняшний улов был небогат – основные косяки еще не подошли, но и то, что удалось добыть – обнадеживало. Предстояло еще часа два вытаскивать и перегружать рыбу в специальные пластиковые ящики, которые завтра ранним утром увезут в город, расправить и очистить сеть, растянуть ее на кольях для просушки. Делать это вдвоем с сыном доставляло особое удовольствие и усталость не чувствовалась. Закончив, они смыли чешую и слизь с рук прямо здесь же, у причала, и не спеша пошли к своей хижине, чтобы поужинать, приготовив пару рыбин…
«Пойдем, Мик, на сегодня, кажется, все. Теперь – завтра машину не пропустить… Ладно, сейчас перекусим, отдохнем… Опс! Слушай, а ты бутылку захватил? Ту, найденную, старую?»
«Не-а, па… А зачем?... Ну, хорошо, иди пока, я сейчас принесу… Она так и осталась – между ящиком и веревками… Сейчас, иди, я догоню!»
******
Поужинав при свете мигающей лампы, они оба плюхнулись на старый продавленный диван, стоящий в углу. Отец включил маленький радиоприемник на стуле, но здесь, внизу, за скалами, свист помех почти совсем перекрывал голос диктора и звуки какой-то очень задумчивой джазовой композиции, похоже, Гровера Вашингтона.
«Слушай, Мик, давай все-таки взглянем еще раз на эту бутылку. Ведь там, по-моему, было побольше всякой дряни, бумаги этой…»
«Да, па! Точно! Я вот смотрю – там вроде как тетрадка скрученная, что-ли… или газета… Но – так не достать, горлышко узковатое…»
«Слушай, ты положи ее вон – в пакет старый, чтобы осколки не сыпались, и стукни на крыльце… ну, хоть камнем, аккуратно. Только смотри – руки не порежь!»
******
Мик положил на стол скрученные в небольшой рулон посеревшие листы бумаги.
«Ну, что, попробуй развернуть… Смотри – как они, не рассыплются? Он что, карандашом писал? Еле видно… Вон – придави грузилом, чтоб не скручивались… А если лампу поближе? Так лучше? Сможешь прочесть?»
«Не, па! Лампу – повыше… и – чуть вот сюда, левее…Вот, вот так – хорошо… Вижу…
«OAK BARREL, подданный Ее Величества, лета Господня ….. не разберу, па… ладно!...дальше…
ИСТОРИЯ МОИХ РАЗМЫШЛЕНИЙ
Теперь уже нет нужды описывать, когда и при каких обстоятельствах я попал на этот остров волею Божьей. Прожив здесь уже более 17 лет, будучи от природы любознательным и наблюдательным (что помогло мне не только выжить в суровых местных условиях, но и обрести трезвость мысли и спокойствие духа), я хотел бы, несмотря на малые шансы достижения данной рукописи читателя, способного оценить сей душевный труд, тем не менее, поделиться кое-какими мыслями, пришедшими ко мне за эти годы.
Неизвестно, откуда они пришли – принес ли их ураганный ветер, дующий здесь четыре месяца в году, или принесло теплое течение, омывающее остров с северо-западной стороны, но – они пришли.
Мало того, они сменяли друг друга, как сменяют друг друга времена года, приливы и отливы, как день сменяет ночь. Первые два-три года моего пребывания на этом острове были суровым испытанием, как телесным, так и духовным. Будучи человеком цивилизованным, более того, образованным и городским, проживавшим в столице нашей славной Империи, я, разумеется, жестоко страдал физически – от отсутствия какой-либо подобающей случаю одежды, жилища (приличествующего дворянину), увеселительных заведений, театров и ресторанов, где можно было бы пропустить кружку-другую доброго старого эля в кругу знакомых джентльменов. Будучи в ту пору добропорядочным христианином, я был поражен полным отсутствием в данной местности церквей, как протестантских, так и католических, не говоря уже о главном – каком-либо населении данного острова, людях, которых, как оказалось, не было вовсе. Последнее обстоятельство обескуражило меня, так как не у кого было узнать – какие же правила и законы здесь распространены и действуют. Это был, пожалуй, самый трудный период моего пребывания здесь, так как мне пришлось самому добывать себе пропитание, изготавливать одежду, строить жилище и придумывать некие правила моего поведения. Но уже на этом этапе я понял, что строительство какого-либо Божьего храма – условность, и можно возносить молитвы, стоя на высоком берегу, повернувшись лицом к океану, что производит не менее возвышенные ощущения, чем в соборе св.Петра. Через два года и эту оригинальную мысль унес с собой шторм, едва не погубивший меня во время молитвы. С тех пор, пройдя последовательно христианское православие (что соответствовало периоду наибольших лишений и страданий), буддизм (который поддерживал меня в моих размышлениях и давал спокойствие и умиротворенность, особенно в послеобеденное время), счастливо избежав мусульманства (не будучи достаточно знакомым с арабскими традициями ), пришел, лет через восемь, пожалуй, к чему-то, напоминавшему древние японские верования – синтоизм, всеобъемлющее поклонение силам и явлениям природы, в то же время не устанавливающему каких-либо ограничений, обрядов и условий, но происходящему, тем не менее, постоянно, незаметно и естественно, как дыхание. И ведь действительно, все нас окружающее – и есть и творец и творение его. Конечно, все эти названия весьма относительны и условны, как и все, что пытается описать человек, и упоминаются здесь лишь для того, чтобы просто несколько сократить мою многословность, не описывая подробно достаточно тонких душевных и духовных опытов и вибраций.
Вынужденно я освоил профессии плотника, каменщика, портного ,рыбака ,садовника, повара и многие другие, необходимые для поддержания собственного проживания на должном уровне. Пожалуй, это было самое счастливое время моей жизни – ежедневное познавание нового, полезного опыта, испытания его и применения. Конечно, первые построенные мной стены были несколько кривы, а в сшитом мной костюме я не смог бы показаться в приличном обществе. Но – это были плоды моего собственного труда, а покрой костюма – и творчества! Мне доставляло истинное удовольствие просыпаться с первыми лучами и, еще не вставая с постели, планировать свой день – начиная от меню завтрака и кончая разведением огня в очаге вечером. Я с удовольствием брался за простые , но такие необходимые дела. И вечером, сидя у очага и отдыхая, я испытывал настоящее, неподдельное счастье от простой физической усталости, от того, что я воочию видел результаты своего дневного труда. Я понял, что моя собственная оценка сделанного мной – и есть самая верная. Она не зависела от мнений, высказываний, вкусов, моды, не была рассчитана на произведение эффекта на зрителя, какового здесь, волею Провидения, и не было. Это была свободная оценка свободного человека.
Конечно, в первые годы моей жизни на острове, я несколько страдал от отсутствия собеседника для достойного проведения вечера, как принято на моей родине. Но, трезво рассудив, что вряд ли случай представил бы возможность встретить в этих краях джентльмена схожих со мною суждений, воспитания и восприятия мира, я почел за благо отсутствие такового. После некоторого размышления, я понял, что будь моим собеседником так похожий на меня человек – нам не о чем было бы беседовать. Если бы он был убежден в противных мне взглядах – думаю, мы бы очень быстро поссорились, уйдя в обиды и обвинения друг друга. Что, конечно, не способствовало бы исчезновению из моей жизни таких недостатков, как зависть, злословие, гордыня, зависимость и многих других. Что же касается лиц противоположного пола, созданий до крайности переменчивых и непостоянных, хотя и не лишенных некоторых особенностей и достоинств, было бы желательно весьма временное пребывание их в этих кущах с последующим бесследным исчезновением. Поэтому, после весьма длительных внутренних бесед с самим собой, я понял, что мне выпал редчайший счастливый случай, о котором может только мечтать всякий смертный – быть самим собой.
Разумеется, я оставался в неведении всего, что происходило в мире людей. Но, по прошествии некоторого времени, я понял, что это не является таким необходимым для меня, живущего собственной жизнью. Разгуливая по своему острову, я давал имена деревьям и цветам, птицам и ящерицам, бабочкам и раковинам – не научные латинские, а те, которые подходили им больше всего и, по-моему, нравились им. Я сочинял стихи и распевал песни, глядя в открытый океан, смешивал пряные травы с листьями для соусов к моей пище ,курил самодельную трубку после обеда, лежа в гамаке…
Созерцая природу и размышляя о ее сущности, я сам становился частью окружающего меня мира, и частью важной и необходимой – мыслящей, способной по достоинству оценить эти неповторимые формы всего живого, эти сложные взаимоотношения, связь всего со всем. Я понял, что глубочайшим заблуждением человечества является стремление объяснить то непостижимое, постоянно изменяющееся гармоничное равновесие всех природных явлений. Еще большее заблуждение – попытки изменить в свою пользу это тончайшее равновесие, возомнив себя при этом равным Творцу.
И вот однажды, в день летнего солнцестояния, лучшее время года в этих широтах, когда на части деревьев уже появляются плоды, а остальные еще цветут, когда десятки птичьих голосов сливаются в общую симфонию и на берегу появляются морские котики, я вдруг понял, что, считая себя несомненно счастливым обитателем этих поистине райских угодий, тем не менее испытываю некую неудовлетворенность своим положением. Не найдя явной причины этому, я несколько расстроился, что послужило причиной испорченной вечерней медитации и подгоревшего стейка из тунца. Только спустя несколько месяцев я понял, что в человеческую натуру заложено также и стремление к развитию собственных достижений, к постоянному движению вперед, к расширению возможностей. То есть – постоянное изменение и обновление знаний о мире материальном и духовном. Осознав это, стал отчетливо виден тот безбрежный океан, гораздо больший, чем окружающий мой остров, который мне предстояло еще познать, не надеясь никогда достигнуть горизонта.
И теперь я могу сказать: ……….
«Все, па – кончились эти листы… Больше нет… Опять – как-то непонятно… Кто он? Где этот остров? Наверное, эта бутылка очень долго к нам плыла… Это – как послание из прошлого, да – па?»
«Или – из будущего, Мик….или – из будущего…» - ответил отец, задумчиво потирая подбородок. «Стало быть, мы сначала последний лист достали… Ладно, Мик, давай спать. Нам с тобой завтра – машину не пропустить. А потом – опять в море…»
*************************
