В книжной серии «Уральская школа драматургии» недавно вышла очередная, четвёртая книга пьес. Ее автор – знаменитый драматург, главный редактор журнала «Урал» Олег Богаев. Он стал широко известен в театральном мире в 1997 году, когда за пьесу «Русская народная почта» был удостоен премии «Антибукер». Произведения Богаева публиковались в журналах «Урал», «Драматург», альманахе «Современная драматургия», в многочисленных коллективных сборниках. При этом первая книга драматурга вышла только сейчас.
Мы поговорили с Богаевым и узнали, почему он называет драматургию «недолитературой», из-за чего серия «Уральская школа драматургии» больше не будет продолжена, и о чем он так и не смог договориться с Андреем Паниным.
- В 1998 году, когда вы только закончили курс Николая Коляды в Театральном институте, вас называли самым известным из его учеников, одним из самых модных молодых драматургов. В пьесе «Русская народная почта», за которую вам был вручен «Антибукер», играл Олег Табаков. И, тем не менее, книга, которая вышла в конце 2012 года, первая. Когда вы написали первую пьесу?
- Да-а… 1998 год. Сейчас кажется, что это было в совсем другой жизни. Кажется, что успех обрушился на меня внезапно и очень неожиданно. На самом деле, от момента, когда я всерьез стал сочинять пьесы до признания пьесы «Русская народная почта» прошло четыре года. Четыре года, кажется, это немного, но для молодого человека, который лестными отзывами по поводу его пьес был обнадежен, ожидание признания было травматично. Четыре года, когда ты молод, амбициозен, считаешь себя гением, а твои пьесы никто не ставит, поговорили и забыли… Я вообще собирался тогда завязывать с драматургией, так как отдача была нулевая… Говорили хорошие слова, и до свидания… Наставник Коляда говорил: «Терпи и жди, успех придет», – а он никак не приходил, этот дурацкий успех. Меня злило, что люди пишут скучные, глупые пьесы, их ставят в театрах, а меня такого хорошего – нет! Потом, когда пьеса «Русская народная почта» совершенно неожиданно для меня стала востребованной в Москве – все и началось. Стали ставить в театрах даже не очень удачные мои пьесы. А пьесы я серьезно стал писать в 1993 году, когда поступил в театральный институт (серьезно – это когда дело абсолютно тебя поглощает). Я работал в театре, а ночами в коммуналке писал пьесы, денег катастрофически не хватало. Написав пьесу «Сансара», я получил первый раз в жизни гонорар, купил очень хорошие очки и на оставшиеся деньги словарь мифологии. Очки я разбил спустя неделю, а словарь и пьеса остались.
- Получается, что драматург вынужден быть очень терпеливым человеком. Между написанием пьесы и моментом, когда ее кто-то заметил, может пройти много лет. Что уж говорить о выходе целой книги пьес. В неё вошло 13 пьес. Почему именно эти пьесы были выбраны для книги? И сколько, кстати, у вас пьес всего?
- Драматургия – это «недолитература», и то, что я положил на нее лучшие 20 лет жизни – это умышленный эскапизм. Следовало писать и прозу, а я уперся в пьесы рогами. Какие-то вещи в пьесе сделать просто невозможно, они могут быть сделаны только в прозе. Конечно, то, что можно сделать в пьесе, нельзя сделать в прозе (в пьесе – жизнь здесь и сейчас на твоих глазах), но возможности прозы намного шире. Это как сравнивать воду в чугунной ванне и воду в реке. В ванне всегда то, что ты включил (зритель, актер, театр), а в реке все непредсказуемо (случайная рыба, рябь от внезапного порыва ветра и т.д.) Пьеса – здесь и сейчас, в этом ее главный эффект живого присутствия, но и недостаток, я всегда переживал из-за «социальности» пьесы как явления, но ничего с этим не поделаешь. Настоящее всегда социально. Прошлое метафорично. Будущее метафизично. Метафора и метафизика – суть прозы и поэзии. Социальность – суть любой пьесы.
В книге 13 пьес. Просто я выбрал лучшее, что, мне кажется, получилось. И в общем, они все востребованы театрами. Когда драматург раздувает щеки и говорит о своей востребованности – не верьте. Современного автора играют не так часто, в год постановок восемь-десять. В принципе, это нормально. У меня есть тетрадка, куда я много лет записываю все постановки (города, названия театров), это как дневник Робинзона Крузо – ты совершенно одинок, а вокруг бушует океан театра, актеров, амбиций, тщеславия, премий… Изредка на мой остров заплывал туземец-людоед с соседнего острова, это какой-нибудь выдающийся, как он думает о себе, режиссер.
Всего я написал 32 пьесы. Сохранилась 21. Остальные исчезли. Я не мистифицирую, это так и есть. Я писал очередную пьесу, решал текущую художественную задачу и забывал о ней, сочинял дальше другое. Драматургу всегда интересно то, что он пишет в реальном времени. А если уже не пишет, как я, то остается обрабатывать напильником уже написанное. Так появилась эта книга.
- Все 13 пьес в книге – комедии. Давайте их перечислим. «Сансара» – первая ваша пьеса. «Русская народная почта» – хит, по которому и книга названа. И для многих это любимая ваша пьеса. А у вас, кстати, какая любимая?
- «Сансара». Там буквально восстановлены портреты моих близких людей. Больше я так не делал, должно быть расстояние между вымыслом и настоящей жизнью. Это ненормально, когда я сидел в зале и видел на сцене не актеров, а близких умерших людей. Эта пьеса могла стать моей первой попыткой режиссуры, много лет назад я пробовал репетировать со старой актрисой свердловской драмы Аллой Сморавской. Ее все считали сумасшедшей. После первой читки она зарыдала и стала рассказывать всю свою несчастную жизнь. Ужасная профессия актера, дикая, неуютная, патологичная…
- А у драматурга? Вот пьеса «Мертвые уши». Правда, что после написания этой пьесы у вас случились проблемы с ушами?
- Да. Лабиринтит. Болезнь Бетховена. Чудо спасло, точнее Табаков, определивший меня в 1-ю городскую больницу на Кропоткинской, где меня удачно прооперировали. А мог сыграть в ящик. У меня жизнь делится на два этапа: до этого события и после.
- Дальше в книге идут «Великая Китайская стена», «Страшный суп». Говорят, Андрей Панин хотел фильм по ней снять?
- Андрей позвонил мне в 2000 году, когда еще работал во МХТ. Хотел делать спектакль на малой сцене. Потом он ушел из театра вследствие какого-то конфликта, и работа не состоялась. Он хотел делать фильм, но мы не договорились о переделках пьесы в сценарий. Он объяснял, что внутри текста есть проблемы, а я не соглашался. Спустя годы, я стал делать эту книгу пьес и выправил «Суп» действительно, как надо. Но Панина больше нет.
- А ведь Панин не единственный, кто хотел экранизировать ваши пьесы. Владимир Мирзоев снял телефильм «Русская народная почта» с Михаилом Ульяновым в главной роли. Еще какие-то предложения были?
- Роман с кино неудачный. Предложения появляются, но дальше аванса не идет. Единственное, что реально произошло до разумного завершения – это «Золото» Свердловской киностудии с Безруковым в главной роли, но там Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк, а не я. Техническая работа адаптации классики в сценарий. Я, в общем-то, по поводу кино не комплексую. Но жаль, что я не могу как режиссер сделать анимационный фильм «Русская народная почта», я знаю, как это сделать.
- Пьеса «Резиновый принц». В ней Лолита Милявская играла. «Башмачкин». В нашем Театре кукол спектакль поставлен. В роли Башмачкина – Олег Ягодин, во всех остальных ролях – куклы. «Тридцать три счастья» вы сам как режиссер ставили в «Театроне». «Тайное общество велосипедистов». Это когда вся семья внезапно забеременела – и мама, и папа, и дочка, и бабушка, и дедушка. «Марьино поле», «Dawn-way», «Шпильки», «Вишневый ад Станиславского». Идея этой пьесы, насколько известно, возникла из газетной статьи о том, как труппа одного московского театра «съела» очередного режиссера. И вы решили, так сказать, буквализировать метафору. У вас там, вроде, по-настоящему актеры режиссера съедают? При помощи вилок и ножей?
- Конечно! Театр – жуткое место. Режиссеры – людоеды, зрители – дикие звери, а актеры – всегда жертвы. Театр – это место, где наивные иллюзии легко соседствуют с запредельной жестокостью и цинизмом. Но в театре есть удивительные и необъяснимые секунды счастья, ради которых все это существует.
- А теперь вернемся к вашему ответу на вопрос о терпении драматурга. Удивила фраза: «А если уже не пишет, как я». Как это? Месяца не прошло, как вы закончили новую пьесу «Пикассо». Расскажите о ней немного, пожалуйста, она нескоро станет доступна читателю.
- Все знают Пикассо. Все знают, что он великий художник. А вспомнить его картины может не каждый. Ну, «Девочка на шаре», «Герника» и все. А художник действительно выдающийся, но при этом совершенно не состоявшийся человек. Как мужчина, как друг, как отец… Выдающийся художник и несостоявшийся человек. В XX веке это постоянно происходит и в XXI. Исключений невероятно мало. Чаплин, например. Это такая тенденция нашего времени, художник делает свое искусство важнее жизни и перестает жить. Это как приковать себя наручниками к буферу вагона, ключ проглотить, и вдруг поезд тронулся. В старости перед смертью Пикассо много думал об этом.
- Олег, Ваш любимый Николай Гоголь сказал: «Драма живет только на сцене». Но вот появляется книга пьес. Что-то меняется в жизни и без того известного во многих странах мира драматурга?
- Многое изменилось. Оказалось, интерес к тому, что я делаю, больше, чем я предполагал. Честно скажу, я совершенно не ожидал, что моя книга будет пользоваться таким спросом. Например, пришла заявка из Мельбурна (Австралия), человек хочет купить мою книгу через интернет, а живет в штате Виктория. Или, что совсем меня обескуражило – третий покупатель книги с обратным адресом: КНДР (Корейская народная демократическая республика), Пхеньян, улица Пхенан-Намдо, театральная школа имени Ко Ен Хи… Я абсолютно серьезно!
Книга оказалась для меня чрезвычайно важным событием. Я в целом взглянул на то, что сделал за 20 лет. Это как взлететь над собственным домом и взглянуть сверху. В пьесах я оказался менее компромиссен, чем в жизни.
Беседовала Надежда Колтышева
Елена Сироткина Источник
