Сегодня День памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне.
Мой двоюродный дед Николай Петрович Архангельский был первым москвичем, награжденным Геогиевским крестом.
В честь него, в память о нем приведу воспоминания моей бабушки - Маргариты Петровны, которые включены в мою книгу "Другая Маргарита. Неизвестная любовь Михаила Булгакова." Надеюсь, это будет кому-то интересно.
Бабушка вспоминала о брате Николае так:«Коля отличался от всех нас своей замкнутостью, серьезностью. Сережа и Володя вечно возились, бегали по квартире, как щенки, а Коля редко выходил из своей комнаты. Он что-нибудь мастерил, читал, а чаще сидел в одиночку над шахматами, разбирал партии.
Бывало, пройдешь по темному коридору в ребячью комнату, а там пыль коромыслом: тузят друг дружку, на полу стружки, в руках самодельные новенькие рапиры, подушками защищаются, как щитами, и Володя деликатно так говорит: «Гогочка, ты бы вышла, а то как бы нам тебя не задеть». Вздохнешь и поплетешься дальше в Колину комнату. Он никогда не прогонит, оторвется от книги, скажет: «Ну что, скучаешь? Сиди, только не мешай». Напишет на бумажке ряд простых примеров по арифметике, а иногда положит на стол грош (половина копейки): «Если правильно решишь, завтра сходишь к Можарину, купишь себе ириску».
Это воспринималось как праздник – сходить самостоятельно в лавчонку, купить ириску, несмотря на то, что у матери в комоде целый деревянный ящичек с ирисками – бери сколько хочешь. Это не возбранялось, лишь бы не до обеда.Коля научил меня играть в шахматы и я была ужасно горда, что играю с ним я, дошкольница, а не Сережа или Володя, которые были чуть моложе Коли.
Коля окончил 3-ю Мужскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского Государственного университета и успешно окончил его весной 1914 года. Ему полагалось полгода на сдачу государственного экзамена, но он сдал его тут же, сразу после курсового.В июле его призвали в армию в военное училище.
За свой рост он был зачислен в гренадеры, в роту «Его Величества».Муштровали эту роту в особенности, даже после принятия присяги. Всем отдых, а их опять на плац маршировать. Он очень тяготился этим.
В августе началась война с Германией. И вот как-то зимой, приходит Коля и говорит, что он ушел из военного училища. Мать ахнула: «Что же ты сделал, ведь тебя на фронт пошлют!» Коля ответил: «Лучше на фронте умереть, чем мириться с фельдфебельскими зуботычинами».
Весной 1915 года он был отправлен на фронт в качестве вольноопределяющегося (так назывались солдаты, имевшие высшее образование). Так он мне и запомнился: на шинели университетский значок, вокруг погон пестренький шнурочек – отличительный знак вольноопределяющегося.
Под Барановичами и Молодечно шли бои. 6 марта Коля вдвоем с товарищем был послан в разведку. Вернулись на рассвете, их послали в окоп отдыхать, а рота пошла в наступлении. Из боя вернулись с малыми потерями, а в окоп прямым попаданием попал большой снаряд, который солдаты звали «чемоданом». Колю подняло в воздух, ударило о землю и засыпало землей.
В госпитале он жил три дня, но были сломаны руки и ноги, и было извлечено 19 осколков. Умер он 9 марта от потери крови.За пять часов до смерти он был награжден Георгиевским крестом.Коля просил врача: «Напишите домой, за мной приедут, меня возьмут».
Доктор просьбу выполнил, но открытка шла долго. Все же мать решила перевезти его тело в Москву.Подали просьбу на высочайшее имя, и отцу с матерью разрешили ехать на фронт. Спустя месяц после его гибели воинская часть оказалась почти на том же месте.
Могилу легко разыскали: кто-то поставил крест и выжег его имя и фамилию.И вот такое совпадение. Когда его откапывали, солдат сказал: «Когда я его хоронил, никогда не думал, что мне придется его откапывать». Мать рассказывала, что солдат быстро разбросал песок руками, без лопаты, чтобы не задеть его, завернутого в брезент.
Когда перекладывали в цинковый гроб, немецкий самолет спустился и делал круги, привлеченный блеском гроба, так, что родители видели лицо летчика. Но, очевидно, пилот попался порядочный – не тронул их.
Похороны брата были очень торжественными. К нам приходили корреспонденты из разных газет, забрали все его фотографии. Оказывается, он был первым москвичом, награжденным Георгиевским орденом. Были представители от Мужской гимназии, от МГУ, отряд военного училища. Играл военный оркестр. Похоронная процессия растянулась на несколько улиц. С тротуаров спрашивали: «Какого генерала хоронят?» А он был всего-то рядовой – вольноопределяющийся.
У Коли было мало товарищей и он редко уходил из дома. Нам казалось, что он ни за кем не ухаживает, что у него нет знакомых девушек. И для нас было большой неожиданностью: накануне похорон, когда гроб стоял у нас в зале, вошла молодая женщина с черной вуалью на шляпе и на лице, упала на колени перед гробом, потом откинула вуаль с лица, долго смотрела на Колино лицо, очень плакала, положив голову на гроб. Она простояла панихиду и незаметно ушла.Мама у всех спрашивала: «Кто эта дама?» Но никто ее не знал. Мама ужасно жалела, что никто из нас ее не задержал, не расспросил».
