Опубликовано: 16 октября 2014 16:58

М.Ю.Сорокина ВЕРНАДСКИЙ В ПАРИЖЕ, ИЛИ О ЧЕМ АКАДЕМИК ГОВОРИЛ С АНРИ БЕРГСОНОМ

http://ihst.ru/~biosphere/03-1/Sorokina.htm

Французский" период творчества В.И.Вернадского (1922-1925) остается одним из наиболее интригующих и в то же время малоизученных и слабо документированных этапов жизни выдающегося ученого. Именно в эти годы академиком была задумана, записана и частично опубликована та часть его работ, которая заложила фундамент нового, "биосферного" видения мира. Тогда же ученому пришлось делать серьезный нравственный и политический выбор -  возвращаться в Советскую Россию или стать эмигрантом[1].

Париж 1920-х годов стал "пеклом творения" (выражение академика Н.И.Вавилова) ноосферной концепции, которая получила первичное содержательное и терминологическое оформление в том интеллектуальном пространстве, которое образовалось вокруг В.И.Вернадского и его французских коллег - математика и теолога Эдуарда Леруа и антрополога и теолога Пьера Тейяра де Шардена, - последователей философа, Нобелевского лауреата Анри Бергсона. Еще недавно вопрос об авторстве понятия "ноосфера" являлся дискуссионным в отечественной историко-научной литературе[2]. Сегодня окончательно установлено, что впервые в печати термин "ноосфера" был приведен Эдуардом Леруа в курсе лекций для студентов в 1927-1928 гг. в Париже[3].

Сам Вернадский всегда признавал "терминологический" приоритет французского ученого, отстаивая в то же время автономность и независимость своего понимания содержания ноосферного процесса в его неразрывной связи с биосферной динамикой, а также синхронность выстраивания ноосферной концепции французами и им самим; в письме сыну 6 октября 1936 г. из Лондона, например, он писал: "Я принимаю введенное Ле Руа понятие - ноосферы - т.е. сферы ума - результатом исторического процесса (огромного геологического значения: мы живем в психозойской эре (Шухард), выразившемся в ноосфере. Ле Руа (1927) развил логически мое представление о биосфере,  но, думаю, что я напечатал раньше, о чем Тейяр и он уже думали"[4].

В то же время очевидно, что исходные предпосылки ноосферной концепции Леруа и Тейяра де Шардена во многом основаны на разработках В.И.Вернадского. По одной из версий В.И.Вернадский даже выступал на семинаре А.Бергсона в Коллеж де Франс, где познакомился с Леруа и Тейяр де Шарденом, после этого будто бы "загоревшимися" биосферными идеями русского ученого.

Однако число архивных и опубликованных источников, способных документально подтвердить или опровергнуть факт непосредственного общения русского и французских ученых, долгое время оставалось крайне малым. Так, например, в опубликованных парижских дневниках В.И.Вернадского нет никаких синхронных событиям записей о встрече/встречах с А.Бергсоном, Э.Леруа и П.Тейяр де Шарденом и тем более описания дискуссий или обсуждений с ними научных проблем.

В то же время в личном фонде В.И.Вернадского в Архиве Российской Академии наук (АРАН) сохранилось короткое письмо П.Тейяр де Шардена Вернадскому[5], подтверждающее наличие прямых контактов между учеными.

Вернадский высоко оценивал научную деятельность П.Тейяр де Шардена, однако, для него он оставался прежде всего натуралистом-палеозоологом: "Тейяр интереснейший и крупнейший ученый, иезуит, который не имеет права теперь читать лекции и ограничен в печатании. Он подчинился и сейчас работает в Китае - вероятно, самый крупный палеозоолог из живых - во всяком случае в первых рядах"[6]. Сходную характеристику находим в письме Б.Л.Личкову от 14 июля 1944 г.: "Teillard de Chardin я встречал. Он работал в Museum. Я был у него вместе с покойным Сушкиным, который считал его одним из крупнейших специалистов в области третичных млекопитающих"[7]. Сам Тейяр де Шарден также заметил в одном из писем 1954 г.: "Вернадский был в свое время в Париже - там я его часто видел"[8].

Пожалуй, единственное свидетельство о встрече с А.Бергсоном академик зафиксировал в не очень понятной на первый взгляд записи в "Хронологии" 11 ноября 1940 г.: "Через Appel’я[9] я имел единственное свидание с Bergson’ом, председателем комиссии Лиги Наций. Кажется, он понял. Попасть к Бергсону было трудно. Маленький человечек - лысый - но живой и интересный. Я в это время следил за его философией"[10].

Таким образом, имевшиеся до сих пор свидетельства не дают удовлетворительного ответа о количестве и характере встреч В.И.Вернадского с А.Бергсоном, Э.Леруа и П.Тейяр де Шарденом; тем более они не способны пролить свет на такой сложный историко-научный вопрос, как характер интеллектуального и идейного взаимодействия и взаимовлияния выдающихся ученых.

Казалось бы, видимая ограниченность архивных источников навсегда оставят перспективу изучения темы "парижского творения" в рамках кропотливого исследования интертекстуальных и идейных связей в произведениях ученых. Между тем, возможности архивного поиска остались не до конца исчерпанными.

Здесь надо сказать несколько слов о судьбе архива В.И.Вернадского. Как известно, сразу после Октябрьской революции 1917 г. академик - член ЦК конституционно-демократической партии и товарищ министра народного просвещения Временного правительства - бежал из Петрограда ввиду угрозы неминуемого ареста большевиками[11]. Весь период гражданской войны он провел на Украине (Полтава, Киев, Крым), на территориях, контролируемых Белым движением[12]. Весной 1921 г. ученый вернулся в Петроград, в июле того же года был подвергнут кратковременному аресту[13] и через год, в мае 1922 г. покинул Россию для завершения ряда научных работ в Европе (Чехословакия, Франция), где оставался до весны 1926 г.[14]

В результате этих вынужденных перемещений архив В.И.Вернадского оказался разделен на три части: "московскую" - личные архивные фонды В.И.Вернадского - в Архиве Российской Академии наук (Ф. № 518) и Государственном архиве Российской Федерации (Ф. № 1698; ГАРФ); "украинскую" - собрание документов в Институте рукописей Центральной научной библиотеки им. В.И.Вернадского Национальной Академии наук Украины, г. Киев (Ф. I; Ф. 260. Д. 758); "американскую" - собрание документов В.И.Вернадского в составе личного фонда Г.В.Вернадского (George Vernadsky Collection) в Бахметевском архиве русской и восточноевропейской истории и культуры (BakhmeteffArchive of Russian and East European History and Culture) Библиотеки Колумбийского университета (Columbia University), г. Нью-Йорк.

Последнее собрание, прежде мало доступное российским исследователям, представляет особый интерес, т.к. здесь хранится огромная по размеру, неподцензурная переписка В.И.Вернадского с детьми[15] - своего рода параллельные дневники ученого, которые он "вел" едва ли не ежедневно на протяжении почти двадцати лет.

В отличие от отца, дети академика - сын, известный историк Георгий Владимирович Вернадский (1887-1978)[16] и дочь, врач-психиатр Нина Владимировна Толль (1898-1986) остались в эмиграции, несколько лет жили в Чехословакии, а затем в США, где провели всю оставшуюся жизнь.

Без преувеличений можно сказать, что переписка семьи Вернадских, социальными катаклизмами разбросанная по разным континентам и странам, но интенсивно продолжавшаяся все 1920-1940-ые годы, - это уникальный историко-культурный памятник эпохи, достойный отдельного полного комментированного издания.

Значительная часть этого эпистолярия В.И.Вернадского связана с его пребыванием в научной командировке во Франции в 1922-1925 гг. и, в отличие от лаконичных и фрагментарных дневников этого периода, открывает или существенно дополняет многие, ранее совершенно неизвестные, страницы жизни и творчества ученого и, в частности, историю его отношений с Анри Бергсоном.

Поскольку географическая удаленность "бахметевских" материалов В.И.Вернадского продолжает оставаться естественным тормозом для их полномасштабного введения в научный оборот, в настоящей статье я приведу обширные извлечения из писем ученого, оставляя для будущего задачу их целостного издания.  

В Париж Вернадский приехал с женой 8 июля 1922 г. На следующий день он писал дочери в Прагу, так определяя основной алгоритм своего мироощущения в это время: "Париж великолепен - полон жизни - стал еще красивее, много чище. Глубоки, по-видимому, последствия войны - но бьется здесь большая мысль. И все крепнет мое настроение: важны и нужны такие обособляющие настрои человечества, как национальный и государственный патриотизм или национальное религиозное движение (вроде православного движения или конфессионального иного) - но сейчас они при ослаблении единого и общечеловеческого могут привести не к хорошему, а к дурному. И я хочу жить не этими обособлениями, а общим[17]. Оно мне представляется сейчас важнее"[18].

Несмотря на существенное изменение политической позиции В.И.Вернадского - а он вышел из ЦК конституционно-демократической партии еще в годы гражданской войны, - парижский круг общения ученого оставался старороссийским - его составляли старинные московские и петроградские друзья и знакомые Вернадских и те, с кем они сблизились в годы гражданской войны - А.В.Гольштейн, В.К.Агафонов, Андрусовы, С.И.Метальников, С.Н.Виноградский, А.В.Безредка, Н.О.Лосский, А.В.Карташев, В.В.Зеньковский, Б.П.Вышеславцев, Н.И.Астров и С.В.Панина, Оболенские, Милюковы, Павел Дм. Долгоруков и многие другие русские ученые и общественные деятели, оказавшиеся в эмиграции.

В Париже Вернадские остановились у Александры Васильевны Гольштейн (1850-1937), в самом чреве города, - на 75, Rue de la Tour - Башенной улице в районе Пасси, где жили многие знаменитые русские эмигранты (И.Фондаминский, Д.С.Мережковский и З.Гиппиус и др.). Александра Гольштейн - известная общественная деятельница, бакунистка и переводчица, первой познакомила русских читателей с книгой Анри Бергсона "Материя и память", а французских - с поэзией А.С.Пушкина, К.Д.Бальмонта, М.В.Волошина. По словам В.И.Вернадского, "необычайно глубоко дружественно мы встретились и много с ней говорили. Годы прошли, но нетронутыми остались наши человеческие отношения - то вечное, которое лежит незыблемо в основе человеческой личности. Кажется, нить взаимных отношений, не проявляющаяся годами, осталась цельной, непрерывной, все время звучавшей в наших душах..."[19]

Можно было предполагать, что именно А.В.Гольштейн содействовала знакомству Вернадского с Бергсоном, однако это не так: до января 1923 г. имя французского философа ни разу не встречается в сохранившихся документах Бахметевского архива. Впервые оно появляется в письме В.И.Вернадского сыну от 30 января 1923 г. в контексте проблемы международной научной кооперации в послевоенной Европе и места и роли в ней рассеченной надвое (СССР/эмиграция) русской науки: "Для тебя одного сообщаю, - писал академик, - что здесь идут переговоры о создании крупного центра философского русского в Париже[20]. Есть основания думать, что это дело идет прочным путем - но удастся же или нет - сказать трудно[21]. Французы, кажется, поняли, что создание такого центра в Берлине является опасным для будущего и Аппель, например, прекрасно сознает, что такой центр по своему влиянию совершенно иное, чем какой-нибудь другой. Я считаю - и указываю - что сейчас русско-польские обстоятельства (которые, мне кажется, здесь не сознаются русской эмиграцией, но, как ты увидишь из интересного письма Василенки[22], которое тебе и Ниночке на днях перешлю - в России переживается очень глубоко) толкают русских в Германию. Французы должны учитывать это в своей польской политике.

Сейчас был у Аппеля (председатель Французского Общества Лиги Наций - частного). Через него - с его указанием важности вопроса, пойду на днях к Бергсону, с которым буду говорить официально. Я считаю, что доклад о положении науки в России должен быть составлен русскими, а не поляками, как это, по-видимому, будет (Europe orientale). Меня удивляет, что здешние русские научные организации стоят от всего этого вдали, а между тем, это более серьезные вопросы, чем кажется"[23].

Действительно, после окончания первой мировой войны в Европе проблема восстановления и развития разрушенных войной научных связей стала первоочередной для научного сообщества и для ее решения создавалась обширная инфраструктура международных научных организаций. Одной из таких объединяющих ученых структурой общеевропейского масштаба стала Комиссия интеллектуального сотрудничества Лиги Наций, созданная в декабре 1921 г. Ее первый состав был сформирован в мае 1922 г. и выглядел весьма представительно и авторитетно: в него вошли А.Эйнштейн, М.Склодовская-Кюри[24]; первым председателем Комиссии стал Анри Бергсон, что и объясняет появление его имени в вышеприведенном письме Вернадского.

Здесь надо отметить, что с одной стороны, В.И.Вернадский всегда пристально интересовался вопросами международного научного сотрудничества. Еще в студенческие годы, в рамках студенческого научно-литературного общества Петербургского университета, он и его ближайшие друзья (в том числе будущий непременный секретарь АН в 1904-1929 гг. академик С.Ф.Ольденбург) изучали постановку высшего образования в мире с целью использования европейского и американского опыта для выработки новой университетской политики в России. С годами интерес Вернадского к проблемам мировой научной интеграции не только не утратился, но, напротив, приобрел новое качество: в науке академик видел один из самых действенных инструментов построения ноосферной реальности. Именно поэтому он пристально следил за тем, как в Европе и США в новых организационных формах развивается научное сотрудничество. Еще перед отъездом из России, 15 мая 1922 г., Вернадский записал в дневнике: "Совет Лиги Наций (Société des Nations) организовал Commission из 12 членов “Chargée d’étudies les questiones internationales de coopération intellectuelle” (Bergson, Curie Sklodowska, Einstein). Русского нет..."[25].

Последние слова этой записи объясняют и другую мотивацию попыток Вернадского интенсифицировать личные контакты с европейскими учеными - его горячее желание максимально содействовать продвижению русской науки на сцену мирового научного сотрудничества. После Первой мировой и гражданской войн стремление Российской Академии наук и русских академиков реанимировать и расширить свое влияние в международных научных организациях, наталкивалось на ограничения в их членстве. Под давлением представителей Франции, Великобритании и еще ряда стран "Устав" созданного в 1918 г. Международного исследовательского совета (МИС) запрещал прием в него научных организаций Германии и ее союзников в мировой войне; Россия также была исключена из сформированного в 1919 г. списка участников МИС. Между тем, без членства России в этой организации ни РАН, никакая другая российская научная ассоциация или союз не могли быть приняты в другие отраслевые международные научные союзы.

Другим камнем преткновения на пути вступления РАН в международные научные организации стало стремление Лиги Наций сотрудничать с представителями русской научной эмиграцией. В 1923 г. в 5-м комитете Лиги Наций была принята резолюция об установлении сотрудничества с эмигрантским русским Академическим союзом в Праге, а русским ученым-эмигрантам обещалась поддержка в получении виз, устройстве в научные и учебные учреждения. Между тем, побывавший в первых числах апреля 1923 г. на заседании Русской Академической группы в Париже, где обсуждались ее отношения с Лигой Наций, Вернадский жестко и однозначно определил происходившее там: "Тут бесконечная болтовня"[26].

В то же время идея скорейшей и теснейший интеграции русских ученых в разраставшуюся организационную ткань мирового научного сообщества не оставляла В.И.Вернадского; 24 мая 1923 г. он писал сыну: "Я считаю, что нам, русским, необходимо сейчас занять в мировых организациях - научных - то место, которое мы de facto должны были бы занимать. Поэтому, как мне материально ни трудно, я хочу туда ехать, а также в начале сентября в Ливерпуль на съезд Британской Ассоциации, куда они приглашают меня впервые после 1917 года. Получил приглашение на съезд французской ассоциации в Бордо - но туда не поеду - их организация не играет той роли, как Британская. Очень может быть, еще придется в связи с международной организацией съездить в августе в Австрию[27]. Но это очень мало вероятно, т.к. после принципиального моего согласия я не получаю никаких извещений. Это заседание частной инициативной группы, которое мне представляется очень важным, т.к. связывает ученых и немцев, и французов"[28].

Вот таков вкратце был историко-научный контекст единственной точно установленной встречи В.И.Вернадского с Анри Бергсоном. В архиве Вернадского сохранились две короткие записки Бергсона[29], позволяющие более точно датировать это событие. Первая - визитная карточка философа - с датой 19 февраля 1923 г.; вторая содержит другую дату - 23 февраля 1923 г. и текст: "32 Rue Vital. Mons[ieur]. Je suis pour cet apres-midi à une séance de commission qui peut se prolonger assez tard. Je crains de ne pouvoir me trouver chez moi avant 5 1/2 ou 6" [Сударь, я сегодня днем на заседании комиссии, которое может продлиться допоздна. Боюсь, что не смогу оказаться дома до 5.30 или 6].

Встреча ученых состоялась в промежутке между 23 и 25 февраля 1923 г. в доме философа в Монморанси, в знаменитом поселке особняков на ул. Липовых деревьев. Вернадский писал сыну 25 февраля: "Видел Бергсона. Имел с ним длинный разговор. Долго не смог с ним списаться. Живет роскошно - роскошно простая обстановка. Вышел ко мне маленьский еврейчик, совершенно лысый, несуразно сложенный - но очень умный и скорее симпатичный. Много говорит. Сперва стал на формальную точку зрения, но потом у нас разговор принял деловой характер. Я стал на ту точку зрения, что большевики большевиками, но в интернациональном деле нельзя ставить нас - русских ученых и русскую науку - в положение неполноправное. Поставили нас на одно место с Германией,  и немцы, со своей точки зрения правы, считая это для себя несправедливым - тем более русские, которые ведут научную работу в дикой и варварской обстановке. Они совсемисключили Россию из всяких разговоров. Анкеты о положении науки в ней не делается. Я указал, что у нас ведется научная работа и вне России и что можно поручить анкету ученому вне достижений большевиков. Он внесет в августе в Совет Лиги Наций, а раньше со мной еще переговорит и будет держать в курсе. Я говорил о Праге - но, думаю, один П.И.[Новгородцев][30] недостаточен. У меня мысль есть и о себе, даже если сделает это мое возвращение невозможным. Ну, об этом в другой раз. [...] Все это только между нами - дальше никому стороннему. Ничего не говори и П.И. Я думаю, что свидание с Бергсоном было не напрасно. [...] Есть известие, что Сергей [Ольденбург] приезжает сюда в июне. У меня появляется мысль - если ничего не выйдет из моих сношений с Carnegie Institution[31] - то просить годового отпуска из Академии Наук. С Сергеем переговорю. Но хотелось бы туда поехать перед отъездом оттуда надолго. Все это, конечно, еще планы очень неясные.

Но у меня такое чувство, что морально надо иметь право оставить тяжелое дело - для меня недостаточно то, что здесь смогу вести легче научную работу (хотя далеко не так, как хотелось бы), чем там, если только не придется зарабатывать, не имея времени для научной работы. Может быть, то, что выйдет из моих разговоров с Бергсоном, даст мне это моральное право. Ну, посмотрим"[32].

Таким образом, из уст самого Вернадского получено еще одно прямое и развернутое свидетельство его общения с Анри Бергсоном. О следующей возможной (!) их встрече никаких сведений в бахметевском пласте эпистолярия Вернадского не обнаружено, что в совокупности с отсутствием аналогичных данных в российских архивах дает основание полагать, что новой встречи и вовсе не было.

Предмет общения Вернадского и Бергсона в февральском Париже 1923 года оказался неожиданно весьма далек от круга тех научных проблем, которые захватывали Вернадского в эти годы. Фактически он пришел в дом Бергсона как "проситель" за русскую науку; однако ее поддержка в СССР большевистским правительством, особенно ярко и публично продемонстрированная мировому сообществу во время празднования 200-летнего юбилея АН СССР в сентябре 1925 г., вскоре сняла внешнюю остроту проблемы. Сам же ученый, получив исследовательский грант Фонда Розенталя, полностью отдался главному делу своей жизни - созданию учения о биосфере: "Мне кажется, - писал он, - я зашел за нетронутую черту - вступил туда и как зачарован"[33].

 

[1] См.: Вернадский В.И. Дневники: Март 1921 - август 1925 / Сост. В.П.Волков. М., 1998. Подробнее об этом периоде жизни В.И.Вернадского см.: Колчинский Э.И., Козулина А.В. Бремя выбора: почему В.И.Вернадский вернулся в Советскую Россию? // Вопросы истории естествознания и техники. 1998. № 3. С. 3-25; Сорокина М.Ю. "Аймек Гуарузим" - Fondation Rozenthal // Åâðåè Ðîññèè - иммигранты Франции. М.; Париж; Иерусалим, 2000. С. 35-68; Юшкевич А.П., Яншина Ф.Т. В.И.Вернадский и ученые Франции // Вопросы истории естествознания и техники. 1991. № 2. С. 80-91 и др.

[2] Историю вопроса см.: Назаров А.Г. Понятие ноосферной реальности // Науковедение. 2000. № 2. С. 118-131; Он же. К истории возникновения термина и понятия "ноосфера" // Институт истории естествознания и техники им. С.И.Вавилова. Годичная конференция, 2000. М.: ИИЕТ РАН, 2000. С. 228-229; Он же. "В поисках ноосферной реальности" // Ноосфера: Бюллетень Неправительственного экологического фонда им. В.И.Вернадского. 2001. № 11. С. 13-15; Яншина Ф.Т. Эволюция взглядов В.И.Вернадского на биосферу и развитие учения о ноосфере. М.: Наука, 1996; Она же. Развитие философских представлений В.И.Вернадского. М.: Наука, 1999. См. также ее научный доклад на соискание ученой степени доктора философских наук: "Мировоззрение В.И.Вернадского и философский контекст учения о биосфере и ноосфере" (М.: Российская Академия государственной службы при Президенте Российской Федерации, 1999).

[3] Назаров А.Г. "В поисках ноосферной реальности". С. 14.

[4] Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Columbia University (далее - BAR). George Vernadsky Collection. Box 12. Тот же мотив в письме дочери от 13-14 сентября 1936 г.: "Я ввожу ... новое понятие ноосферы (сферы ума), которое ввел, исходя из моих представлений в Париже Ле Руа (философ, заместитель Бергсона в College de France). Ноосфера - охват биосферы умом человека - "борьба с природой" (дикое выражение и резко противоречащее нашему научному пониманию реальности) - создалась в плейстоценовое время около 1 000 000 лет назад - но ярко проявилась только в последние десятки тысяч лет - от нее переход к историческому процессу" (Там же).

[5] Цитирую в переводе: "Дорогой д-р Вернадский. Г-н проф. Ле Руа будет дома сегодня утром с 10 до 12 и будет очень счастлив Вас видеть. Сердечно Ваш. П.Тейяр  де Ш." (АРАН. Ф. 518. Оп. 3а. Д. 236. Л. 1). Письмо не датировано, отправлено пневматической почтой и штемпель плохо пропечатан; ясно читается только год - 1924.

[6] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12 (письмо сыну от 6 октября 1936 г. из Лондона).

[7] Переписка В.И.Вернадского с Б.Л.Личковым: 1940-1944. М.: Наука, 1980. С. 197

[8] Цит. по: Мочалов И.И. Владимир Иванович Вернадский. 1863-1945 гг. М.: Наука, 1982. С. 247.

[9] Математик, ректор Сорбонны, по приглашению которого В.И.Вернадский приехал во Францию.

[10] АРАН. Ф. 518. Оп. 2. Д. 46. Л. 41.

[11] Об этом см.: "Придется перейти через кризис" [Из дневника В.И.Вернадского, октябрь-ноябрь 1917 г.] / Публ. подг. И.И.Мочалов // Огонек. 1990. № 49. С. 12-15; "...Ко всем гражданам Российской Республики" / Публ. И.И.Мочалова // Огонек. 1991. № 21. С. 10-13.

[12] См.: Вернадский В.И. Дневники: 1917-1921. [Кн. 1-2] / Сост. М.Ю.Сорокина, С.Н.Киржаев, А.В.Мемелов, В.С.Неаполитанская. Киев: Наукова думка, 1994-1997.

[13] Из дневников В.И.Вернадского 1921 г. / Публ. М.Ю.Сорокиной // Звенья: Исторический альманах. Вып.1. М.; Л.: Прогресс-Феникс-Атенеум, 1991. С. 475-486.

[14] Вернадский В.И. Дневники: Март 1921 - август 1925 / Сост. В.П.Волков. М.: Наука, 1998.

[15] См.: Обзор коллекции документов Г.В.Вернадского в Бахметевском архиве Библиотеки Колумбийского университета в Нью-Йорке // Георгий Вернадский  Русская историография. М., 1998. С. 395-444; отдельные публикации документов В.И.Вернадского из этой коллекции см.: [Письма сыну] // Родина. 1990. № 7. С. 84-86;  Письма сыну и дочери / Публ. подг. Д.Холлоуэй, В.Я.Френкель, И.И.Мочалов // Вестник РАН. 1990. № 12. С. 123-133; "Я сделал все, что мог…" / Публ. И.И.Мочалова, В.Я.Френкеля и Д.Холлоуэя // Вопросы истории естествознания и техник. 1994. № 1. С. 105-113; "Я смотрю в будущее по-прежнему оптимистично…" / Публ. И.И.Мочалова, В.Я.Френкеля и Д.Холлоуэя // Вопросы истории естествознания и техник. 1993. № 4. С. 56-66; 1994. № 2. С. 98-106; Week-end в Болшево, или еще раз "вольные"  письма академика В.И.Вернадского / Публ. М.Ю.Сорокиной // Минувшее. Ист. альманах. Вып. 23. СПб.: Atheneum-Феникс, 1998. С. 295-344; "Вряд ли придется возвращаться домой": Из писем С.П.Тимошенко В.И.Вернадскому / Публ. М.Ю.Сорокиной // Природа. 2000. № 4. С. 67-70.

[16] О судьбе Г.В.Вернадского см.: Вандалковская М.Г. Историческая наука российской эмиграции: "евразийский соблазн". М., 1998; Козляков В.Н. "Это только персонификация не нашего понимания исторического процесса...": (Георгий Владимир Иванович Вернадский (1887-1973) и его "Очерки по русской историографии") // Георгий Вернадский. Русская историография. М., 1998. С. 5-26; Сорокина М.Ю. Георгий Вернадский в поисках "русской идеи" // Российская научная эмиграция: двадцать портретов. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 330-347; "Очень горько мне...": Письма Георгия Вернадского / Публ. М.Сорокиной // Источник. 1999.  № 1. С. 45-56 и др.

[17] Здесь и далее курсив В.И.Вернадского.

[18] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12 (письмо дочери от 9 июля 1922 г.).

[19] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12 (письмо дочери от 9 июля 1922 г.).

[20] Т.е. в конечном итоге о создании Русского Богословского института им. св. Сергия в Париже. См. также обращение Н.А.Бердяева к Вернадскому по этому поводу (BAR. George Vernadsky Collection. Box 1; письмо от 7 мая 1923 г.); ответ Вернадского сохранился и находится в Российском государственном архиве литературы и искусства в фонде Н.А.Бердяева, однако до сих пор недоступен для исследователей.

[21] Вернадский постоянно следил за продвижением этого проекта; 25 февраля 1923 г. он сообщал сыну: "Дело о берлинских профессорах идет очень медленно - но м.б. его удастся двинуть - по крайней мере я не теряю надежды. Об этом - кроме Карташева и французов - я не говорил ни с кем. В последнее время в "Последних Новостях" полемика по поводу Ильина, Бердяева - довольно неумная и скучная. Если они попадут сюда - будет гвалт" (BAR. George Vernadsky Collection. Box 12). В мае 1923 Вернадский имел обширную беседу с Эмилем Борелем "о русских ученых и связи с французами. Говорил с ним о необходимости русско-французского центра (то же, что с Жантилем). Указывал на ошибку, [...] что русские и немцы чувствуют себя выброшенными - по разным причинам - из междунар[одных] от[ношений]". 19 мая проблему Русско-француз[ского] ученого центра Вернадский обсуждал с Л.Жантилем (Вернадский В.И. Дневники: Март 1921 - август 1925. С. 100).

[22] Василенко Николай Прокофьевич (1866-1935) - историк права, член ЦК кадетской партии. Одновременно с В.И.Вернадским и С.В.Паниной - товарищ министра народного просвещения Временного Правительства. Министр народного просвещения в правительстве гетмана Скоропадского. Академик Всеукраинской Академии Наук (1920), ее президент (1921 г.).

[23] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12.

[24] А также: Р.А.Милликан (США, зав. лабораторией Калифорнийского университета, технолог), К.Боннови (Дания, профессор зоологии), Г.Е.Хале (США), А. де Кастро (Бразилия, профессор медицины), Г.Мюррей (филолог-классик, Великобритания), Д.Н.Баннерджи (Индия), Г.Рейнгольд (Швейцария), Ж.С.Бозе (учредитель и директор института своего имени в Калькутте, Индия), Казарес (испанский писатель), Лугонес (Аргентина, профессор эстетики), П.Пенлеве (математик, бывший председатель Совета министров Франции), А.Танакадате (Япония, профессор Токийского университета), Ж.Дестре (писатель и филолог, бывший министр просвещения и искусства).

[25] АРАН. Ф. 518. Оп. 2. Д. 4. Л. 167. Запись впервые опубликована в статье: Сорокина М.Ю. "Аймек Гуарузим" - Fondation Rozenthal. С. 40.

[26] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12 (письмо от 5 апреля 1923 г. сыну).

[27] Речь шла об инициативе принца Карла де Рогана (Karl Anton Prinz Rohan), представителя франко-лотарингских принцев Роган, одного из старейших родов Европы, об учреждении Европейского Union Intellectuel - без различий политических и религиозных. Одно из первых собраний инициативной группы состоялось в Париже весной 1923 г. В августе Роган хотел собрать у себя в замке в Австрии новую инициативную группу, включая немцев. Участие русских не предполагалось, но Э.Борель предложил свести Вернадского с де Роганом, подчеркнув, однако, что он не хотел бы, чтобы русский ученый участвовал в этом деле, т.к. он "не немецкой ориентации" (Вернадский В.И. Дневники: Март 1921 - август 1925. С. 98). Между тем, в советском Наркомате иностранных дел и ВОКС также внимательно следили за развитием международных культурных и научных организаций и их персональным составом. И когда вскоре Карл Роган стал генеральным секретарем созданной им Европейской культурной лиги, ВОКС немедленно организовал ему поездку в СССР (см.: ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 6. Д. 953. Л. 53). А для того, чтобы номер издаваемого им "Europeische Revue" правильно осветил положение в СССР, ему устроили приемы у М.М.Литвинова, Л.М.Карахана и Н.К.Крупской, обед у В.Маяковского, культпоходы в Камерный театр, им. Мейерхольда, МХАТ и др.

[28] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12.

[29] BAR. George Vernadsky Collection. Box 1.

[30] Новгородцев Павел Иванович (1866-1924) - философ, профессор Московского университета, член ЦК кадетской партии. С 1921 г. в эмиграции, жил в Чехословакии, где создал Русский юридический факультет и стал его деканом.

[31] Речь шла о проекте В.И.Вернадского по созданию биогеохимического института/лаборатории в США.

[32] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12.

[33] BAR. George Vernadsky Collection. Box 12.

культура искусство общество общество Вернадский, Шарден, Бергсон
Твитнуть
Facebook Share
Серф
Отправить жалобу
ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА