На IV Международном культурном форуме в Санкт-Петербурге устроили художественный суд. Судили же в былые времена пушкинского Онегина, реального Иосифа Бродского. Теперь в роли дознавателя выступил телеведущий Владимир Познер. Все обратили внимание на его красные носки, в которых он появился в Эрмитажном театре. Открытое судебное заседание проходило по делу «Для чего нужно искусство?». В качестве свидетелей проходили: литературовед и издатель Ирина Прохорова, профессор, биолог Татьяна Черниговская, кинорежиссер Алексей Учитель, маркетолог и философ, имеющий опыт проживания в 13 странах, блестяще говорящий по-русски Гарретт Джонстон. Иностранцу многое видней в привычном нам укладе. Джонстон убежден, что искусство — катализатор процветания человека: «Я жил в Китае, где исполнение — от бога, но с креативностью дела обстоят не лучшим образом, оригинальных идей мало. ВРоссии все на 180 градусов наоборот: креативность от бога, а реализация на букву Ж». Вступив с ним в полемику, Владимир Познер неожиданно заявил, что люди, населяющие прекрасный Петербург, недемократичны, нетолерантны. Публика заволновалась. Кто-то из петербуржцев покинул зал. Понятно, что это провокация, но, видимо, зашла она слишком далеко. Но Познер гнул свое и почему-то называл своих «противников» обвиняемыми и подсудимыми. Он задавался вопросами: насколько разрушительно влияние бизнеса на искусство, что значит жить в роскоши, насколько окружающая красота влияет на жителей Петербурга. И получил от господина Джонстона ответ: «То, что для меня утилитарно, для вас может быть и роскошь. Людям нужна не стиральная машина, а чистая одежда. Им нужен не пистолет, а убийство. Здоровье требуется каждому, но не каждый здоров. Так и в искусстве».
Ристалище продолжил «подсудимый» Алексей Учитель. Он задал вопрос, на который не находит ответа. Талантливый режиссер из Латвии Алвис Херманис поставил в Риге спектакль с участием Михаила Барышникова, который ни разу с момента эмиграции не был на родине. Учитель дважды его приглашал сниматься, но получал отказ. Сам Херманис отменил гастроли в Санкт-Петербурге и Москве, отказался от постановки в Большом театре после присоединенияКрыма к России. А его самого освистали в Париже во время оперы «Осуждение Фауста». За то, что накануне отказался от работы в Гамбурге в знак протеста против проводимой Германией политики в отношении мигрантов. Сам Алексей Учитель должен был снимать в Израиле и Палестине, пригласил хорошего актера, а тот отказался по соображениям политического характера. Позвал другого — та же история. «В итоге мы теряем художественный результат на экране и сцене. И это только начало», — сказал Учитель.
Татьяна Черниговская вспомнила о коллеге, выступившем с докладом «Почему собаки не ходят в музей?». Все у них, как у людей, — есть глаза и уши. Но мы увиденное и услышанное воспринимаем мозгом. Некоторые «подсудимые» были настолько вооружены силой знания, что не оставили судье-дознавателю ни малейшего шанса на победу.
Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский проявил чудеса дипломатии, примирил всех в высшей степени элегантно. И подтвердил, что Петербург — это город, в котором никогда тихо не бывает. Именно здесь убили Кирова, судили Бродского, преследовали Ахматову и Зощенко. Все главные идеологические стычки начинались на берегах Невы. Пиотровский призвал всех делиться с культурой, ведь это та сфера, куда деньги и должны идти. И в самом конце заметил: «У нас не только люди, но и кошки приходят в Эрмитаж».
В тот же вечер звериная тематика получила неожиданное продолжение в цирке на Фонтанке, который торжественно открывали после ремонта высокопоставленные чиновники во главе с губернатором Георгием Полтавченко. Когда на сцене неожиданно появился маленький слон, они стушевались и быстро удрали с манежа. Особенно забавно убегал министр культуры Владимир Мединский. Невозмутимость и спокойствие проявил только Иосиф Кобзон. А чуть раньше глава культурного ведомства сорвал галстук, спрятал его в карман, чтобы Слава Полунин не разрезал его на куски. Хотя он вряд ли посмел бы, скорее хотел попугать. Принято же разрезать ленточку в день открытия, а ее не было. И другие чиновники испугались за дорогостоящие галстуки. И это была не специально подготовленная реприза.
