В необъятном море уличных, босяцких, блатных песен особое место занимает песня одесская. Нет, наверное, человека, который не слышал таких названий, как «С одесского кичмана», «Как-то по прошпекту с Манькой я гулял», «Шарабан», «Когда я был мальчишкой, носил я брюки клеш», «На Дерибасовской открылася пивная»... Стоп-стоп! Вот именно с этой последней и начинается история, которую мы хотели бы сегодня поведать. Но прежде чем перейти к «Дерибасовской», надо сказать пару слов и о других «одесских» песнях. Многие из них родились вовсе не в Одессе, а были заимствованы и перекроены на свой лад веселыми бардами и шансонье славного Черноморска (как назвали город Ильф и Петров в незабвенном «Золотом теленке»). Конечно, никто не будет оспаривать одесского происхождения истории про то, как Как-то по прошпекту С Манькой я гулял. Фонарик на полсвета Дорожку освещал,
И шоб было весело С нею нам идти, В кабачок Мещерского Решили мы зайти. Еще у Александра Куприна в романе «Яма» проститутка Катька сообщает: «Эту песню поют у нас на Молдаванке и на Пересыпи воры и хипесницы в трактирах». Вне подозрений и знаменитые «Бублички», сочиненные в середине 20-х годов одесским поэтом Яковом Ядовым по просьбе приятеля, куплетиста Григория Красавина на известную в те времена мелодию фокстрота. Но в остальном Одесса не стеснялась творчески перерабатывать песенки, которые ей нравились. Например, популярный «Шарабан». Помните: Прощайте, други, Я уезжаю. Кому должна я, Я всем прощаю. Ах шарабан мой, американка, А я девчонка, я шарлатанка! Никто уж и не помнит, что в основе одесского «Шарабана» лежит «Амурская партизанская», которую в гражданскую распевали дальневосточные красные партизаны, издеваясь над адмиралом Колчаком: Шинель английский, Мундир французский, Табак японский, Правитель омский. Ах шарабан мой совсем разбился - Зачем в Антанту да я влюбился? Да и утесовское «С одесского кичмана» тоже имеет к «маме» отдаленное отношение. Это - перепев каторжанского: С вапнянского кичмана Сбежали два уркана, Сбежали два уркана на Одест... «Одест», «Одеста» - каторжанское произношение Одессы. Наконец, «Алеша, ша!», ставшее популярным в исполнении Аркадия Северного - Алеша, ша! Держи на полтона ниже, Брось арапа заправлять, Не подсаживайся ближе, Брось Одессу-маму вспоминать! - тоже на поверку оказалось песней гражданской войны, где речь идет не об Одессе, а о Петрограде («Не подсаживайся ближе - Петрограда не видать!»). Но Ростов-папа легко мог бы простить ветреной супруге все эти шалости (сами, что ли, без греха?), если бы... Если бы мамаша заодно не облапошила и собственного муженька! Вот тут-то мы подходим к известной песне о пивной: На Дерибасовской открылася пивная, Там собиралася компания блатная, Там были девочки - Маруся, Роза, Рая И гвоздь Одессы - Степка-Шмаровоз... А знаете ли вы, что старые арестанты и уголовники до сих пор поют несколько иначе? Писатель Андрей Синявский (Абрам Терц) в очерке «Отечество. Блатная песня» приводит классическое начало: «На Багартьяновской открылася пивная...». Так же начинал песню в ранних концертах и Аркадий Северный. При этом объяснял: «Во время скитаний по свету мне пришлось слышать много вариантов этой популярной одесской песни. И что это за Багартьяновская улица? Бесполезно искать её в современной Одессе. Она растворилась в потоке новых названий...». От себя добавим: бесполезно искать такую улицу и в старой Одессе. А вот в Ростове Богатяновскую найти легко, тем более что там стоит знаменитая Богатяновская тюрьма - следственный изолятор № 1. И старые «сидельцы» прекрасно знают, о какой конкретно пивной идет речь в песне. Например, Михаил Танич, бывший арестант ростовского СИЗО, стихотворение «Прогулочный дворик» предваряет эпиграфом «На Богатяновском открылася пивная» и пишет: Был хлеб богатяновский горек, совсем уж не хлеб, а припек, но пайку в прогулочный дворик таскал я с собою, как срок.
И мы по квадрату ходили, а там, за колючей стеной, сигналили автомобили вблизи знаменитой пивной... Да-да, именно у Богатяновского централа, на перекрещении Сенной (ныне Горького) и Богатяновского переулка (ныне Кировский) находилась знаменитая пивнушка! Некоторые старожилы, впрочем, называют другое место: в сквере на пересечении нынешней улицы Суворова и Кировского. Здесь до революции находился храм, а в ходе антирелигиозной большевистской кампании культовые учреждения закрывались, и на их месте открывались пивные. Вот этот процесс якобы и отразила песня. Впрочем, всякого рода пивных на Богатяновке было, как мусора. И о какой именно идёт речь в блатном фольклоре, сегодня уже трудно сказать.
О ростовском происхождении песни писал в автобиографическом романе «Блатной» и Михаил Дёмин, бывший вор в законе: «В каждом крупном городе страны имеется блатной район - своё «дно»... Средоточием ростовского преступного мира является - с незапамятных времён - нахичеванское предместье, а также Богатьяновская улица. Улица это знаменитая! Издавна и прочно угнездились тут проститутки, мошенники, спекулянты. Тут находится подпольная биржа, чёрный рынок. И мало ли что ещё находится на экзотической этой улице! О ней сложено немало экзотических частушек и песен. «На Богатьяновской открылася пивная, - сообщается в одной из таких песен, - где собиралася компания блатная. Где были девочки Маруся, Рита, Рая. И с ними Костя, Костя-шмаровоз»... Но, может спросить читатель, как же так получилось, что ростовчане не сберегли песню и в ней не осталось ни малейшего намека на «папу»? Действительно, стыдно, граждане... Но насчет ростовских следов - тут уж прошу пардона! Так, Абрам Терц в очерке о блатной песне приводит классический куплет: Держась за ручки, как за тухес своей Раи, Наш Костя ехал по Садовой на трамвае. За ним гналися тридцать ментов, три агента, А с ними был ищейка - рыжий пёс. Разумеется, речь идёт именно о Ростове, на что указывает Садовая улица, и именно о старом Ростове, когда Садовая еще не была перекрещена в Энгельса и по ней ходили трамваи - №1 и №6. Один из них с Таганрогского (Буденновский) сворачивал на Большую Садовую и шел до железнодорожного вокзала. Самый урожайный маршрут для карманников! Ещё один штрих, показывающий, что песня родилась не в Одессе, а в Ростове. Помните куплет: Две полудевочки, один роскошный мальчик, Который ездил побираться в город Нальчик... Понятно, что из Ростова ездить в Нальчик легко и удобно, поскольку Нальчик под боком, на Кавказе. Из Одессы же отправляться на побирушки в Нальчик - проделывать длинный, неудобный кружной путь, за семь верст киселя хлебать. Далее. Дерибасовская - не та улица, где могло происходить действие песни. Это - улица фешенебельных кафе и ресторанов, а не босяцких пивнушек. А Богатяновская - традиционно босяцкий район, собиравший всякое отребье. Газета «Приазовский край» еще в 1905 году сообщала: «Группа жителей Богатянского поселения обратилась к полицмейстеру с коллективным заявлением о беспорядках, происходящих в последнее время на Богатянском спуске. Хулиганы среди бела дня нападают на прохожих, грабят и избивают их». Не изменилось положение дел и при Советской власти. Тот же Демин вспоминал: «Блатные компании собираются здесь во множестве! Для этой цели существует - помимо пивных - немало укромных мест; всякого рода ночлежки, потайные притоны и ямы...». Заодно уж - о времени возникновения песни. Поскольку Богатяновский переулок был переименован в Кировский уже после убийства Кирова, можно с уверенностью сказать, что песня родилась в конце 20-х - самом начале 30-х годов, то есть ещё до убийства Кирова 1 декабря 1934 года. А теперь, когда мы пригвоздили коварных одесситов к позорному столбу, хочется добавить еще одну интересную подробность. В песне идет речь о некоем «шмаровозе» (то есть сутенере, от уголовного «шмара» - женщина, проститутка), которого называют Костей, Степкой и некоторыми другими именами. Если восстанавливать историческую справедливость до конца, следует заметить, что прототипом песенного «шмаровоза» был реальный Васька-шмаровоз с Богатяновки, о котором ещё хранят память некоторые ростовские старожилы. Всякий раз, слушая Аркадия Северного, я недовольно морщусь при словах «На Дерибасовской открылася пивная...». Это уже рефлекс. Не успокаивает даже то, что сами ростовчане не совсем чисты: мелодию песни они в свое время стащили у южноамериканцев. Она поется на мотив «Аргентинского танго» композитора А. Виллольдо (1911). Думаю, такие мелочи - вполне простительны. Но неужели никто не воссоздаст, не воскресит из небытия классического текста «Богатяновской пивной»? Вслед за Станиславским восклицаю: «Не верю!» Не хочу верить...
