Рецепт изумительного от Максима Горького.
Деготь имеет горький вкус. В чистом виде. Особенно, если впихивают в рот насильно. И тем более детям. Горького впихивали с особым усердием.
В советской культуре было выбрано определенное количество писателей и поэтов, которые получили звание «ВЕЛИКИХ РУССКИХ и СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ, ПОЭТОВ (и ДРАМАТУРГОВ) ». Звучит торжественно и по-настоящему пафосно (не в том смысле этого слова, который оно приобрело в среде безграмотной гламурной публики). Такого звания удостоились Пушкин, в меньшей степени Лермонтов, Гоголь, Толстой (с обязательным упоминанием о его ограниченности), Чехов, Достоевский (с осторожностью), Шолохов, Твардовский, Островский- драматург и Островский-комсомолец, Фадеев и некоторые другие, но особое место в этой иерархии занимают Горький и Пушкин.
Они были назначены абсолютно ВЕЛИКИМИ, без всяких оговорок. Пушкин для дореволюционной России и Горький для Советской России.
Звание ВЕЛИКОГО РУССКОГО или СОВЕСТКОГО писателя, поэта или драматурга было почетно, обеспечивало всеобщее признание, их знали абсолютно все, читали даже те, кто вообще ничего не читал, хотя бы в школе… Но такая слава имела оборотную сторону: ВЕЛИКИХ по-настоящему почти не знали, особенно те, кто действительно много читал и, главное, глубоко понимал литературу. ВЕЛИКИХ навязывали, заставляли любить и осознавать все их ВЕЛИЧИЕ, пичкали ими, долбали четкими и готовыми схемами восприятия, насиловали сознание так, что почти вся страна на протяжении нескольких десятков лет воспринимала их абсолютно одинаково, по очень жестким шаблонам и готовым, отлитым в металле схемам, оставившими клеймо в мозгу любого советского человека. Великих превратили в Идолов, убили, сделали из них чучела и заставляли всех преклоняться им. Они заняли место святых в грандиозном пантеоне советской идеологии, в котором Ленин был Христом, Маркс Иоанном Предтечей, Пушкин литературным Иоанном Предтечей, а Горький литературным Христом. Все искусство разделилось на «ДО» Горького и «ПОСЛЕ» Горького. На хорошее, но не доросшее, и абсолютное, правильное и истинное, которое назвали «СОЦРЕАЛИЗМом».
В результате , мало, кто действительно воспринимал ВЕЛИКИХ вне жестких готовых схем. Пушкин – борец с Самодержавием, «воспеватель» красоты русской природы, воздвиг себе «памятник нерукотворный»; Лермонтов – герой «ихнего» времени, стоит одиноко, как «на севере диком… сосна», абсолютный романтик, которого потом убили; Гоголь – обличитель и сатирик, защитник «маленьких человеков», а также любитель украинских пейзажей и, особенно, степей; Толстой – голос эксплуатируемых крестьян, мощный, но явно не дозревший до пролетарского сознания; Чехов – юморист, почти фельетонист, сельский доктор в пенсне, ультра-интеллигент, обличающий и обнажающий, а также рупор интеллигенции, не дозревшей до пролетарской революции, а потому находящейся в глубокой… пропасти; Достоевский – защитник обездоленных и «выразитель» и исследователь изуродованного сознания городской нищеты и опустившихся представителей иных классов…
Горький был в этом смысле в особом положении. Многие его просто ненавидели. Потому, что его назначили самым пролетарским, самым революционным, Отцом Соцреализма, течения, которое воспринималось эстетами, как анти-искусство… А детей еще отпугивали мрачные картинки с натуралистичной детализацией тяжелой и не справедливой жизни дореволюционных темных людей. Правда, и революционные силы у Горького выглядели в детском сознании также очень мрачными, черно-серыми, правда, с красными кумачовыми флагами в мозолистых, сильных руках, пахнущих машинным маслом и металлической стружкой… Буревестник с Соколом были красивы, но также мрачны в своем гордом и, главное, обреченном, на том этапе, полете… Детское воображение грело то, что все же они не зря реяли, революция обязательно будет, гагары больше не будут стонать (если выживут), а глупый пИнгвин перестанет быть жирным и таким пугливым и превратится в веселого и задорного пингвИна-физкультурника, пингвИна – покорителя Арктики (Хотя на самом деле пингвины водятся в Антарктике).
Но вернемся к Горькому.
То, что сделала советская (да и пост-советская) школа в отношении Горького можно смело назвать преступлением, хотя школа лишь выполняла политическую волю Сталина. Да, почти все ВЕЛИКИЕ РУССКИЕ и СОВЕТСКИЕ ПИСАТЕЛИ и ПОЭТЫ воспринимаются почти всеми советскими и российскими людьми в строгих канонах сталинской идеологии, которая имеет, конечно, множество источников, в том числе и дореволюционных, но окончательно шаблоны были сформированы при Сталине и при его прямом участии (он даже в к языкознанию руку приложил). И Горькому досталось больше других, потому что он был удивительно объемным и многогранным. А его упаковали в очень тесные и примитивные рамки, оставив вне поля зрения несоизмеримо больше, чем то, что выставили напоказ.
Начнем с соцреализма. На самом деле это не конкретное направление в искусстве, а всего лишь объединенное под флагом коммунистической советской идеологии искусство самых разных направлений, причем, часто совсем не относящихся к реализму. Так, что соцреализм – скорее некий клуб, причем в основном политический. И туда кого-то принимали, а кого-то исключали, иногда чередуя эти действия в зависимости от самых разных внешних факторов. Принимающие слишком слабо разбирались в искусстве, а те, кто разбирался, понимал, что важна не форма, а та часть содержания, которая соответствует политической доктрине. Оказавшихся вне клуба тут же отлучали от искусства и признавали не состоявшимися. Для случаев, когда повернуть на 180 градусов было уж слишком глупо, придумали формулировки: запутался, не устоял, продался, оступился (для тех, кому, возможно, разрешат вернуться), а также тщательно маскировался и вероломно втерся в доверие. И все. В результате к соцреализму отнесли почти все, что существует в искусстве XX века, включая совершенно не относящиеся к реализму творения.
В этом русле Горького сделали верховным главнокомандующим описываемого клуба, выдали ему удостоверение № 1, а потом на всякий случай убили и оставили вечным Идолом, заставив время остановиться почти на сто лет. И полученный образ настолько мощно зацементировали, что он пока еще совсем не пострадал, хотя на дворе совершенно другая эпоха. Наметились лишь еле заметные трещинки, придающие железобетонной конструкции еще большую достоверность и дополнительную защиту, теперь уже в виде музейно-благородной недоступности, почти святости. Как и положено Идолу. А то, что для этого его пришлось убить Горького, как в реальном смысле, так и в переносном, так это уже просто издержки, к которым большевики давно привыкли… Испугались, что он что-то скажет, что им не получится управлять как полным зомби, решили остановить мгновение. А вместе с ним зацементировали и целый пласт культуры и искусства.
Горький на самом деле велик! И практически необъятен! Он не вписывается ни в какие рамки, и его творчество не возможно отнести ни к какому направлению в искусстве, потому, что оно вмещает слишком многое. Даже так далекий от социалистического реализма сюрреализм, а тем более символизм и самые разные «измы». Но особенность творчества этого настоящего Мастера в том, что все в его творениях потрясающе органично, настолько, что не распадается на отдельные приемы и стилистические ухищрения. Он просто творил, писал то, что ощущал и не пытался искусственно в чем-то себя ограничивать, не старался произвести впечатление, как делал, например, Дали, не строил структур, а просто творил. Все у него рождалось свободно, абсолютно нет «высосанного из пальца». Но колоссальный интеллект, огромные знания, богатейшая и тонкая душа, невероятно цепкий взгляд и совершенно потрясающий жизненный опыт рождали шедевры, глубокие и многогранные, емкие и многоплановые, непостижимые и одновременно такие целостные… В мировой литературе почти нет столь масштабных фигур.
Удивляет, как в человеке может ужиться столько всего, как мальчик из темной, почти безграмотной среды, превратился в величайшего эстета и мыслителя…
Арсений Ареви
